Вместо того чтобы отправиться домой, Мирабель вначале поехала к заброшенному полю, тому самому, которое так долго служило импровизированным аэродромом для маленького биплана Дика.
Она остановила «субару», не доезжая до своего излюбленного пригорка, где было так сладко греться под летним солнцем, обняв руками колени и уткнувшись в них носом.
Мирабель сидела в машине и смотрела, как солнце медленно, неотвратимо опускается за горизонт.
У нее было такое ощущение, что сегодняшний день провел черту между ее прошлым и настоящим. Груз, словно сброшенный с плеч, остался далеко позади, этот ненужный рюкзак, набитый тяжелыми булыжниками, это никчемное чувство вины и осознания собственной ничтожности.
Не модная, стильная нью-йоркская штучка, не обремененная серьезными отношениями, но и не домашняя клуша, застрявшая в этом Богом забытом городке без сил, желаний и целей.
Просто юная влюбленная женщина, просто свободный человек, которому отныне никто не сможет диктовать, как лучше действовать и как поступать, какие платья носить, с кем разговаривать, а от кого держаться подальше.
Солнце садилось, окрашивая верхушки деревьев на кромке леса в медный цвет с багряными отблесками; стволы деревьев, казалось, превратились в струи жидкого золота, уходящие в землю. Мирабель смотрела и смотрела, и чем ближе оказывалось солнце к линии горизонта, тем глубже в ней опускался осадок обиды, досады и прочих горьких чувств, пока окончательно не растворился в темной бездне.
Тогда Мирабель завела мотор и покатила домой. Она собиралась испечь на ужин песочный пирог с вешенками, послушать новый альбом любимой с детства группы, играющей в стиле кантри, и лечь спать тогда, когда вздумается, предварительно нарисовав еще один-два портрета Дика.
Утро выдалось не из спокойных.
Мирабель разбудил настойчивый стук в дверь.
Очевидно, неуемный посетитель сначала звонил в дверной звонок, но так и не смог воззвать к совести хозяйки и, отчаявшись, перешел на стирание кулаков о дверную панель.
— Иду-иду, ну кто еще там? — с досадой проворчала Мирабель. — Еще ведь и часа дня нет!
Однако она сообразила, что в дверь может ломиться и Дик, который потерял ключи, и заспешила вниз, накинув свой привычный халатик и завязывая его уже по дороге.
Она распахнула дверь и выдохнула в изумлении:
— Ты? Опять? Но какого черта тебе тут надо, ведь ты…
— Спокойно, сестренка, спокойно, — устало проговорила Мардж и, отстранив Мирабель рукой, перешагнула порог. — Я на этот раз не буду долго тебя задерживать. Не волнуйся и не пугайся: я прибыла в качестве смиренной просительницы.