Взялись втроем. Подвели сетку прямо к морде собаки.
– Лезь, Антип! – попросил Нестор.
– Давай, Антипио! – подбодрил капитан.
– Держись, Антипацио! – Майки.
Наконец терьера вытащили на палубу. Спасенная собака не скулила, не глядела на спасителей подобострастным взглядом. Казалось, пес слегка злится на этих странных людей, склонившихся к нему и улыбающихся маленькими пастями без клыков. Он отряхнулся от морской воды, а тут уже ведро принесли с пресной водичкой, и Нестор хвать пса за шкирку – и поместил его отмокать от соли. А потом шесть рук мылили терьера вонючим шампунем, впрочем, Антип терпел, имея уважение к людям. После гигиенических процедур его насухо вытерли полотенцем, и собачье тело вновь обрело розовый цвет.
Пса поставили на лапы и ткнули мордой в миску, которая была щедро наполнена кусками салями, перемешанными с сыром и немецкими копчеными сардельками.
Антип принял угощение и, сохраняя достоинство, в пасть помногу не брал, по кусочку жевал, впрочем, вскоре не выдержал и принялся жрать по-собачьи, жадно, гремя миской и искоса наблюдая, чтобы его законную пайку никто не отобрал.
Команда была рада, что собака не только выжила, но и осталась здоровой.
Антип облизал миску и не торопясь отправился к основному парусу. На ходу он поднял лапу и прыснул янтарной жидкостью. Команда, оказавшаяся против ветра, простила кобелька и просто утерлась. Антип поглядел наверх, затем подпрыгнул на метр в высоту, ухватился зубами за конец толстой веревки, свисающей с парусной оснастки, немного покачался на ней, да так и остался висеть до полудня.
Собаку итальянцы зауважали. За выносливость, силу, ум и независимость. Не собака, а Соединенные Штаты Америки!..
Потихонечку на лодке все наладилось. Слава богу, следующие дни не штормило, и Нестор постепенно успокоился от крепнувшей надежды, что все же удастся выжить в этой идиотской затее.
Еще Нестор научился нести вахты и не спать, ему даже нравилось дежурить, так как в ночное время, под завывание ветра, отлично думалось про жизнь и читалось превосходно. Он специально взял на борт только трехтомник Кнута Гамсуна, который никогда бы не прочел в суетливом проживании жизни. Закрепив на лбу шахтерский фонарик, он с трудом вчитывался в нобелевского лауреата, но все же увлекся и потихонечку сравнивал себя со странным героем по имени Август. Ничего общего с фантазией норвежского писателя он не находил…
Каждое утро, накурившись вместо завтрака, с кружкой эспрессо капитан начинал свою тоскливую историю про Антонеллу, женщину, в безумии своем бросившую его, великого Давиди.