– Сука!.. – злобно. – Сука!!! Сука!!!
После смерти Нестора их жизнь ухудшилась.
Мать двоих детей, она лишь сейчас начала понимать, что Нестор, которого она на дух не переносила, все же был крепкой бетонной стеной между ней, детьми и остальным миром. Ей и в голову не приходило, как трудно даже распоряжаться деньгами, не то что их зарабатывать.
Уже через пару месяцев она что-то продала – какие-то активы, бумаги за, казалось, огромную сумму, но сотни тысяч утекли куда-то в неизвестность, сквозь пальцы речку унесло, и не осталось от них и рублика единого.
Родная тетка Рая смотрела на нее как на безумную, когда она рассталась за бесценок с загородным домом Нестора. Как будто специально стирала из жизни память об отце своих детей.
– Он же пуп надорвал, строя его!
– Да здоровей его не было на сто километров! – отвечала племянница.
– А-а! То-то он умер в сорок!
Птичик, слушая диалог женщин и составляя при этом сложнейший пазл, изображающий службу Папы Бенедикта XVI в храме Святого Петра, отпускал замечание:
– Сука!
– Анцифер! – тетка Рая грозно.
– Фирка! – мать.
Она, бывшая танцовщица-народница с тяжелым задом, было развернулась, напряглась всем коренастым телом, чтобы запустить мысок мускулистой ноги в мягкое место сына, но была в домашней тапке, промахнулась, выстрелив растоптанной обувью точно в вазу, оставшуюся от бабки Нестора. Ваза грохнулась на пол, став на мгновение маленьким хрустальным взрывом.
– Сука! – повторил Птичик.
Тетка густо глотнула из чашки чая и принялась с явным безразличием глядеть в окно.
В этот момент из своей комнаты явилась младшая сестра Птичика. Тихонько подошла к матери и зашептала что-то в ухо.
Такие действия сестры особенно выводили Птичика из себя. Отец, собирая детей в загородном доме, запрещал наушничать и наказывал за несоблюдение сокращением просмотра телевизора.
– Говорите всё вслух! – просил отец. – И запомните: меня не станет, вашей мамы, вы останетесь самыми родными людьми на земле! Понятно?
– Да, папочка! – сразу же соглашалась дочка. – Конечно! Только ты будешь жить вечно!
Она ластилась к отцу, теребя его короткие, перец с солью, волосы и повторяла:
– Какой ты нам, папуся, красивый дом построил! – Смеялась озорно и, гладя отца ладошкой по голове, сообщала: – Ежик!
Нестор на глазах обмякал, чуть ли не скулил от удовольствия.
– Если бы твоя мать хоть на пять процентов взяла от тебя женское!.. – горестно вздыхал ежик. – Ты поняла, что я сказал? – это относилось к сестринской любви.
– Папочка, да я люблю Птичика больше жизни! И это было правдой.
– А ты, Птичик?