На следующей неделе она сама добыла и заполнила анкеты и отнесла их в канадское посольство. Когда интервью были пройдены и положительный ответ был получен в письме, полученном и вскрытом Светланой, она сообщила об этом вернувшемуся с работы Борису. Он в ответ сначала задумчиво и грустно наклонил голову, и сердце опустилось у нее на мгновение, но когда он выпрямился, в глазах у него мелькнули озорные искры.
— В Канаде к твоему дню рождения я приготовлю роскошный подарок, — сказал он.
— Какой?
— Я сделаю себе пластическую операцию и стану похожим на Марчелло Мастрояни в молодости.
Светлана набрала номер телефона Эдвы и Амоса. Борис, как в последнее время окончательно выяснилось, решительно не переносит жаркого климата, объяснила она. Они уезжают.
В Канаде они пренебрегли напрашивавшимся Торонто и, как и было решено между ними двумя месяцами раньше, поселились в Монреале, самом красивом городе в Северной Америке. Попытку города выглядеть Парижем, в котором они успели побывать перед отъездом в Канаду, Борис и Светлана отметили снисходительной улыбкой, но напоминающее им отель де Вилль здание, вечером ярко освещенное, они разглядывали, взявшись за руки и потихоньку отступая и пятясь от него в сумерках аллеи.
— Красиво, Вурис? — спросила Светлана.
Он только улыбнулся в ответ. Во время прогулки по городу в один из последующих дней на улице с крутым спуском, удаленной от центра, из двери жилого дома, которую можно было бы называть парадной, если бы она не была бы такой простой и не выходила прямо на тротуар, выглянул, не отпуская внутреннюю ручку двери, маленького роста худой пятидесятилетний французик в вязанной линялой кофточке. Он тоскливо взглянул на затянутое облаками небо и быстро удалился, заметив, что его с любопытством разглядывают. Когда дверь за ним закрылась, Борис и Светлана переглянулись: они почувствовали в этот момент — наконец они дома.
Вскоре из Кирьят-Оно пришло письмо по электронной почте. Оно было подписано Амосом и Эдвой, но судя по знакомому тону, его отстучала Эдва. Они интересовались устройством своих бывших подопечных. Письмо было вежливым, Амос его, конечно же, прочел, когда Эдва позвала его, закончив писать, перед отправкой. Письмо было искренне пропитано насчитывающим уже два-три десятилетия новым духом, согласно которому уважение к чужому выбору и чужой воле ставится выше всякой идеологии. Письмо долго сползало с верхней строчки электронной почты, пока ему не позволили скрыться за нижним срезом экрана и только подразумеваться существующим за ссылкой «Оlder». Ответа из Канады так и не последовало. По идее, на письмо как женщина должна была ответить Светлана (Сабательна). Но ведь Сабательны в каком-то смысле уже не существовало, а Вурис и вовсе не любитель писать письма.