* * *
Проснулся я, естественно, задолго до назначенного часа, успел умыться и посидеть в раздумье, слушая, как шумят где-то заключенные, как звякают ключи в загребущих лапах «вертухаев», как грохают по металлическому настилу башмаки, лишенные шнурков. Где-то, кажется, повели заключенных на прогулку. Именно так я понял ситуацию со множественным одновременным совмещением голосов. Потом голоса стали более возбужденными, кто-то что-то даже выкрикивал. И уже отчетливо стали различимы гортанные голоса и нерусская речь. Я понял, что заключенным стало известно, что в какой-то камере произошла резня. Никто в природе не знает, как работает «тюремное радио», но оно всегда работает быстро и четко, и вести по местам заключения распространяются очень быстро. Скорее всего, сами «вертухаи» их и разносят. Но я принципиально не хотел вникать в эти тонкости, потому что никоим образом не намеревался посвятить свою жизнь разглядыванию «неба в клеткочку». Примета нехорошая. А я, как всякий человек, часто встречавшийся со смертью, более того, как человек, который встречается с ней чаще других благодаря своей фамилии, в приметы верю.
Мне прогулку не обещали. Я где-то слышал, что на прогулки начинают выводить только после того, как в судебном порядке оформят арест. Но точно я этого не знал. Однако никто мне про прогулку словом не обмолвился, значит, выпускать меня за пределы камеры намеревались только для проведения допроса. И я пока развлекался прослушиванием всего того, что творилось за увесистой дверью моей камеры. Как ни странно, создавалось впечатление, что я нахожусь не в Москве, а где-то в СИЗО одной из кавказских республик. Слишком уж часто слышалась непонятная мне речь. И впечатление складывалось такое, что «вертухаи» здесь отъявленные полиглоты и знают, кроме родной речи, «фени» и естественных для них матюков, все языки народов бывшего СССР.
Утренняя кормежка приехала на скрипящей тележке. Не успев еще оголодать после домашней еды я, как человек, в пище неприхотливый, мог бы от этой баланды и отказаться, но я не стал. Баланду под присмотром конвоира выдавали не кавказцы, а таджики. Они вообще по природе своей любят пристраиваться поварами, это еще по армии известно. Пристроились и здесь. От кавказцев, опасаясь подвоха, я бы, может, баланду и не принял. Но едва я успел справиться с тарелкой то ли каши, то ли супа, как дверной замок подал голос. За мной пришли. Судя по всему, пора было на допрос...
* * *
– Что там у вас сегодня ночью произошло? – спросил полковник Воронец.
– У меня? – Я был искренне удивлен. – У меня ничего не произошло. А что у меня должно было произойти?