– Саня Валар. В переводе это значит – Саня Смерть. Они за мою голову пятьдесят тысяч баксов назначили. А вы хотите их заработка лишить.
– Это тоже в протокол записывать? – поинтересовался капитан у полковника.
– Конечно. Это характеристика капитана Смертина, данная им самим. А такая характеристика всегда важна...
* * *
Пришли два конвоира, плечистые мальчики с перекачанными руками и животами. Таких – бей, не промахнешься. А если промахнешься ты, не промахнутся они, потому что один будет тебя держать, а второй бить. Но до этого дело пока не дошло. Меня обыскали и нашли одну из шести припасенных скрепок. Спросили, зачем она мне нужна. Я только плечами пожал.
– Наверное, хотел какие-то документы скрепить. Под руку другая попалась, той и воспользовался. Привычка есть – скрепки про запас иметь. Это страшное оружие?
Относительно оружия конвоиры ничего не сказали, но скрепку не вернули.
На мое удивление, у меня не отобрали поясной ремень, хотя я уже приготовился снять его. И это мне, признаюсь, не понравилось. Даже мы в спецназе ГРУ, отнюдь не знающие все тонкости задержания, закрывая куда-то пленника, обязательно забираем у него поясной ремень и шнурки, чтобы не допустить самоубийства. Шнурков у меня не было, поскольку увезли меня из дома в коротких резиновых сапогах, и, обчистив содержимое карманов, больше забирать ничего не стали.
– Будь готов, капитан, завтра в девять ноль-ноль – на допрос, – сказал полковник Воронец. – Я сам буду допрашивать. Тебя в одиночную камеру прописали. Подумать тебе никто не помешает. Хорошо подумай. И постарайся завтра меня не нервировать, как нервировал сегодня. В девять ноль-ноль...
Конвоиры при этих словах отчего-то переглянулись. Я так понял, что в девять ноль-ноль доставлять меня на допрос будут они же. Парни уже приняли слова полковника за приказ. Мы вышли за дверь кабинета. Коридор был полутемным, без окон, на электроэнергии в СИЗО, похоже, тщательно экономили.
– Идем, что ли? – Один из конвоиров словно бы совещался с другим.
Второй вздохнул.
– Идем...
Из административного крыла мы перешли в другое, где располагался собственно СИЗО. Дорогу до камеры я запоминал автоматически – сработала привычка военного разведчика «фотографировать» любое передвижение. Мне даже не надо было напрягаться, чтобы что-то специально откладывать в голове. Конвоиры вели меня в наручниках по гулким металлическим лестницам. Так мы поднялись на третий этаж, где я был достаточно грубо поставлен лицом к стене, а точнее, меня просто воткнули в стену лбом на короткое мгновение, пока открывали дверь. Она распахнулась, с меня сняли наручники.