— Сколько? — вздохнул Миша.
Акшай назвал сумму, они поторговались, чтобы сделать друг другу приятное, сошлись на трети от первоначально запрошенного плюс харчи проводнику, на чем и раскланялись. Славный ветеран Сурхат Барджатия похромал вслед за ними, все так же добренько таращась вокруг.
— Это сколько же ему лет? — задумался Покровский.
— Ну если он еще в двадцать третьем году куда-то кого-то водил… — Гурфинкель наморщил лоб. — Значит, никак не меньше восьмидесяти. Но это если в девятьсот двадцать третьем. А вот ежели не девятьсот, а восемьсот… Или даже семьсот…
Перси хмыкнул и покосился на невозмутимого старичка:
— Моя такую знает! В Новом Орлеане жила глупая нигера по имени Абрахам Джексон, а кличка ей была Соус, так она в восемьдесят семь женилась на девке из стрип-бара и имела ее по три раза на дню.
— Этому иметь никого не надо, достаточно только привести нас, куда нужно. Индийцы куда крепче, чем выглядят, это я в книжке читал, — решительно заявил Миша. Наклонившись к уху старичка, он повысил голос: — Вы можете отвести нас прямо сейчас в Каргил?
— Я слышать. Зачем кричать? Погода будет хороший, — с достоинством ответствовал старичок.
— Иисус на осле, она еще и глухая, — опечалился Мочалка Перси. Подняв свою котомку, он взвалил ее на плечо, покачал нечесаной головой. — Если наша дойдет когда-нибудь до Каргилы, моя ставить всем наша выпивку.
— Если только она там есть, эта выпивка, — мрачно произнес Покровский и, чуть подумав, добавил: — Vlipli, blin!
Как ни странно, значительную часть пути они преспокойно, без всяких происшествий, проехали на самом обычном рейсовом автобусе. Начало понравилось. Никому в глубине души не хотелось брести сквозь джунгли, карабкаться в гору или биться насмерть с разъяренными аборигенами. Наряженный, словно рождественская елка, автобус катил по разбитой дороге, окруженной живописными и такими безопасными, ежели глядеть на них издали, зарослями. Покровский, Миша и господин Барджатия поместились на продавленном сиденье, а Перси висел на поручне, зажатый между двумя толстухами в сари. В салоне до одури пахло пряностями, потом и бензином, к тому же в воздухе висела пыль, так и норовившая попасть в легкие.
— А моя-то, глупая, думала, худшее в жизни — это гарлемская автобуса, — громким шепотом причитал Перси. По его черному лицу катились крупные капли пота, а над головой непрерывно болтали толстухи.
— Держись, держись! — прогудел Бумба. — А как ваши в Африке на деревьях целыми неделями висят?
Старичок-проводник дремал, Миша же от нечего делать смотрел в окно на буйную тропическую зелень. В кронах деревьев мелькали обезьяны, в воздухе парили птицы, подлетавшие порой к самым стеклам автобуса. Но идиллия быстро кончилась. Два бронетранспортера на обочине, окруженные солдатами, напомнили путешественникам о суровой реальности.