Том второй (Баранова) - страница 4
Виталий Ковальчук,
поэт, культуролог,
Харьков.
Государство – это он
Господин государство!
Мне кажется, я старею.
Мне больше не хочется вас и себя менять.
Не хочется плакать.
Не хочется лезть на шею.
Не хочется пере-,
и про-,
и вообще -живать.
Господин государство,
мне хочется быть кораллом.
Скромным, послушным
– и строить со всеми риф.
Многие мне говорили, что я устала:
– верю
– не верю
– ищу отпускные рифм.
Многие мне говорили, что я растрачу
сны до копейки,
себя не одев в броню.
Только подумайте:
сколько живой удачи:
веку на блюде быть поданным как меню.
Только подумайте:
подданство без границы,
а не до паспортных смен и кредитных нор
………………………………………………
– Господин государство!
Вы будете очень злиться,
если я временно выставлю вас в игнор?
«День был обычный, спокойный и хмурый»
День был обычный,
спокойный и хмурый.
Такой нормальный,
что даже тошнит.
Вдруг вышел Закат,
разложил партитуры
и начал играть свою пьесу навзрыд.
И всё зарыдало.
Рыдало.
Рыдало,
пока от росы не остыла трава.
И прямо по телу Живого Журнала
опять проступили живые слова.
И страх был казнен,
по-английски,
как Кромвель.
И ты доверял свои губы моим.
Закат доиграл и ушел к себе в номер,
оставив коньяк и сюжеты другим.
«Читаю Толстого. Раньше – казался скучным»
Читаю Толстого.
Раньше – казался скучным.
Поставила Linux.
Варю понемногу щи.
Знаешь, котенок, любовь – это меч двуручный,
поэтому глупо ее одному тащить.
Попробуй понять:
я не стала любить больнее.
Просто понятие боли теряет вид.
Соседская девочка слушает группу "Звери".
И все, что ее касается, – предстоит.
Мое поколение слишком себя жалеет.
А тем, кто нас младше, сюда уже не пройти.
Читаю Толстого:
– смотрюсь,
– становлюсь,
– старею
и перечисляю возможности не-пути.
«То, что я чувствую, это уже не стихи»
То, что я чувствую, это уже не стихи.
Это уже не слова, объяснимые сразу.
Холод под пальцами.
Скрытый за дверью архив.
Шелест и шелк
мимолетно не пойманной фразы.
То, что я чувствую, это уже не тоска.
Первая осень прошла, ничего не нарушив.
Это –
Вселенная вжалась в размер потолка.
Это –
гора оказалась горою подушек.
То, что я чувствую, это уже не борьба.
Это попытка представить себя непохожей.
Высохнут реки.
Вздохнут и остынут хлеба.
А между нами останется то же – и то же.
Все корабли
Все корабли уходили в воздух,
все чудеса оказались былью.
Мир для тебя был, конечно, создан,
только его подарить забыли.
Ешь ананасы. Кури "кроссовки".
Переживай несчастливый случай.
Жадный хомяк изучал духовку,
не дожидаясь, пока отключат.
Вот и живи. Зарывай, как знамя.