Председатель Совета министров СССР подчеркнул тогда, что Советский Союз так сильно пострадал от Германии в ходе Второй мировой войны, что у него, Сталина, «не может быть поводов для любви к германскому правительству или к немцам. Но если Советский Союз выступает против раздела или расчленения Германии на земли, то это он делает потому, что расчленение чревато опасностью для дела мира. Союзники не должны допустить ошибки, совершенной Наполеоном, когда он образовал в Германии несколько десятков правительств. Наполеон этим добился тактических успехов, так как всякое расчленение Германии ведет к ее ослаблению. Но если посмотреть на дело не только с тактической точки зрения, но и с точки зрения завтрашнего дня, то можно видеть, что результатом расчленения, проведенного Наполеоном, был тот факт, что идея объединения Германии попала в руки германских шовинистов и реваншистов, породила Бисмарка, франко-прусскую войну и т.д. Советское правительство боится выпустить из рук орудие объединения Германии и отдать его в руки германских шовинистов и реваншистов. Это таит в себе очень большую опасность для будущего, это породит новых бисмарков»[206]. Позиция CCCP в пользу германского единства сохранилась и после образования ФРГ и ГДР в 1949 году, что доказывают ноты, направленные МИД СССР трем западным державам весной и летом 1952 года (они известны под общим названием «сталинская нота») с предложением провести свободные по западным критериям выборы в общегерманский парламент под контролем ООН. Наследники Сталина сочли, что программное требование восстановления единства Германии наносит ущерб стабильности ГДР, в существовании которой они стали видеть наиболее надежную гарантию безопасности СССР на европейском направлении. В этом была своя логика. Главную роль при анализе возможных вариантов действий играл вопрос о вхождении или невхождении единой Германии в Североатлантический альянс. Как откровенно заявил 10 сентября 1955 года в ходе второго заседания правительственных делегаций СССР и ФРГ в Москве Н.С. Хрущев: «Сейчас воссоединение Германии трактуется так, что воссоединенная Германия должна войти в НАТО, а НАТО направлено против Советского Союза и стран народной демократии. […] Если создается организация, направленная против нас, то мы, государственные деятели, должны делать все для того, чтобы она была слабее, а не сильнее. Это – законное желание. Если Германская Федеральная Республика вступила в НАТО, а Германская Демократическая Республика не входит в НАТО, то мы были бы глупцами, если бы содействовали тому, чтобы вся Германия вошла в НАТО и тем самым укреплялись бы силы, направленные против нас. Я убежден, что если бы в таком положении находилась Германская Федеральная Республика, то ее руководители поступили бы так же, как поступаем мы, и они были бы правы»