— Как ты умен, мой мальчик, как логичен, но как еще книжен, как далек от жизни. Больше всего на свете люди обожают идолов, которые им лгут, ради них они не щадят своей плоти и крови. Таких истуканов они даже сами для себя создают! Думаешь, зря пророк Моисей призывал: «Не сотвори себе кумира!» И наоборот, толпа ненавидит тех, кто открывает ей горькую правду. Но тебя бесполезно уговаривать, ты всегда поступал, как хотел. Иди! Не забудь, Сивилле можно задать всего один вопрос…
— Я никогда ничего не забываю. Меня беспокоит, достаточно ли точно я продумал свой вопрос, чтобы ответ не оказался слишком туманным.
— Тут я тебе не советчик. Собственную судьбу каждый должен испытывать сам.
Александр примерился взглядом к еле заметной тропке меж колючих кустов, бегущей в грот Сивиллы. Две тысячи лет назад здесь толпились бы сотни жаждущих попасть к прорицательнице греков, этрусков, сабинян, римлян, персов, египтян, карфагенян, представителей многих других ныне забытых народов. Нового пришельца встретили бы жрецы Аполлона и, взяв плату, определили бы ему место в длинной, как мифический змей Тифон, очереди. Тут звенела бы многоязыкая речь, сновали бы, обслуживая паломников, торговцы из близлежащих Кум — оплота эллинизма на италийской земле.
Кумы сровнены с землёй тысячу лет назад, об Аполлоне, боге Серебряного Лука, из всех жителей планеты помнит лишь горстка избранных. Но вот жрецы-то наверняка остались. За пифией кто-то ухаживает, охраняет ее и богатые приношения. Должна быть целая сеть осведомителей, стражей, берегущих оракул от шпионов инквизиции и грабителей. Наконец, нужны запасные убежища, где Сивилла могла бы переждать опасные дни. И самое главное, необходимы наводчики, проводники и посредники, которые обеспечивают постоянный приток желающих попасть к оракулу — причем делают это тайно. Интересно, какие изломы судьбы привели в их ряды греческого астролога, который за непомерно высокую цену — сто турецких золотых — указал мне путь сюда?
Размышляя, Александр взбирался на вершину, пока в скале перед ним не отверзся зев тоннеля — старого, изъеденного ветрами и временем. Высотой в десяток локтей, длиной в сотню, он имел необычную форму. Нижняя треть была квадратной, в верхней части стены наклонялись внутрь, так что крыша оставалась узенькой полоской. Свет проходил из боковых галерей трапециевидного сечения, которые прорезали холм с правой стороны. Большинство из них были забиты осыпавшейся землей и скальной трухой, но через равные промежутки некоторые галереи были очищены от завалов, так что идти можно было без факелов.