И никогда впредь не говори: время проходит. Это проходишь ты!
— И кто же станет мстить за тебя? Ло Гуан? Он отстранен от должности тайцзянем за несвоевременное раскрытие убийства ханьлиня. Теперь, возможно, его восстановят. Ну ничего, я позабочусь, чтобы этот смутьян больше никогда не держал в руке деревянный брусок.[183] Друзья свергнутого им тайцзяня мне помогут. Кто еще остался? Твой внук? Он должен быть где-то в доме. Найди его, Хунг Мун, — приказал юйши человеку, который нес фонарь.
— Мальчишки нигде нет, господни, — доложил управляющий.
— Эта глупая девка, как ее там…
— Кай Сан, мой повелитель…
— …говорила о какой-то дырке для подглядывания. Во дворцах и богатых домах такие места обычно закрыты дополнительными раздвижными панелями. Между ложной и настоящими стенами образуются тайники. Поищи в комнатах, прилегающих к чжан-тану.
Через минуту управитель выволок упирающегося, плачущего, кусающегося То в зал для гостей.
— Да он совсем маленький… Впрочем, яйцо безвредно, но из него может вылупиться змея. Свернуть ему шею? Жалко, мальчонка-то хорошенький, — облизнул губы юйши. — И наверняка нетронутый. Я возьму его к себе на ложе сегодня же и, возможно, оставлю в гареме. Если он мне не понравится, его оскопят и продадут в евнухи.
Голова дедушки поникла.
— Свяжите старого пса, заткните рот кляпом, чтобы не сопротивлялся и не звал на помощь. Немедленно отвезите его в мой дом в Бэйцзине — пусть соседи думают, что он уже переселился. Там выколите глаза, проткните иглой барабанные перепонки, отрежьте язык и детородный член, отрубите кисти рук и ноги по щиколотку. Пусть лекарь вылечит старикашку, а потом бросьте его в свинарник. Хунг Мун! Сопровождать его пошли трех стражников, остальные пусть несут охрану во дворе.
Когда дедушке начали вязать руки за спину. То дико закричал и забился в истерике. Хунг Мун обрушил на его голову тяжелый удар. Тьма залила мозг.
Очнувшись, То обнаружил, что лежит совершенно голый лицом вниз на родительской кровати. Руки и раздвинутые ноги привязаны ремешком к спинкам, под тазом пристроена большая подушка. Он слышал, как Хун Хсиучуан раздраженно выговаривал управляющему:
— Ты большой дурак, Мун, и слишком распускаешь руки. Надо же соразмерять удары! Ты мог бы убить сопляка, и я не получил бы удовольствия. Ага, он пришел в себя. Дай ему воды. Пожалуй, я приступлю к делу сразу, а то уже глубокая ночь, не высплюсь…
Страшная тяжесть навалилась на Хуа, резкая боль пронзила внутренности, ремни впились в запястья и щиколотки. Он захлебнулся собственным криком — и вновь потерял сознание. Когда очнулся, его стошнило прямо на постель — и он получил новый удар.