— Ты несправедлив к Мелине, то есть Фатиме. Не эабудь, она наша соотечественница. До сих пор ты от неё вреда не видел. Значит, она помнит, что ты спас жизнь ей и Мехмету, подарил им власть.
— Так-то оно так, но она держит меня поодаль от трона. После Керестешского триумфа оторвала от войска, послала в Грецию. «Мой верный Искандар-бег, не допусти, чтобы сердце империи, наша с тобой родина, была разорвана бунтом». Когда джеляли потрясли основы державы, приказала расправиться с ними. Она из полководца превращает меня в карателя!
— У тебя это тоже неплохо получается, — съязвил Андроникос.
— Никак не можешь простить мне ларисцев, учитель? Ничего, их души, окутанные блаженством, сейчас купаются в реках турецкой крови, которые пустили мои йени-чери, громя повстанцев.
— Отрадно слышать. Впрочем, меня не меньше, чем истребление угнетателей, заботит процветание угнетенных.
— Опять ты за свое! Тебе не угодишь! Если хочешь знать, греки живут лучше других покоренных османами христианских народов или тех наших соотечественников, которые оказались под властью венецианцев и прочих европейцев. Они платят гораздо меньше налоги и подати, не терпят столько унижений. Забыл девиз, под которым греки восстали против венецианцев: «Лучше туркам достаться, чем франкам!». А разве не сильнее, чем эллинов, угнетают протестантов в католических странах или шиитов — в той же Турции?!
Андроникос не спорил против очевидного:
— Ты, как всегда, прав, мой мальчик. Отдадим должное Мелине. Она не отобрала у породившего ее народа старых привилегий и даже даровала кое-какие новые блага.
— Только не воображай, что Фатима прислушивается к голосу крови. Пророк Мухаммед правильно предупреждал: «Деяния судятся по намерениям». Ей важно, чтобы в разгар войны на три фронта — с христианами, персами и анатолийскими повстанцами — не вспыхнул мятеж еще и в Румелийском эйялете.
— Все же признай, что она руководствуется благими намерениями…
— Но действует так неуклюже и неумно, что добивается противоположных результатов! Скажем, она была обеспокоена слабым здоровьем Мехмета и стала загодя готовить ему замену. Выбрала Ахмета — он казался ей наиболее послушным из всех шахзадэ. Понимая, что, если он станет султаном, главную роль займет мать нового властелина, а не бабушка, избавилась от будущей соперницы — велела ее отравить. Потом начала задабривать внука, завалила его дарами. Зря старалась… Я неплохо знаю Ахмета, вместе с ним упражнялся в Аджами Огхлан, не раз сопровождал на охоте. Куда умнее своего папаши, однако с еще большим самомнением. Мать — единственная, кого Ахмет любил на этом свете, ее гибель он Фатиме ни за что не простит.