«Слава богу… В таком случае они скоро станут моими до мозга костей. „Щедрость“ султанского казначея-казнодара вошла в поговорку, если бы не военная добыча да поборы с христиан, армия и флот давно бы восстали или померли с голоду…».
— Судя по шуму у стен дворца, прибыло «новое войско». Я пойду их успокаивать. Потом объявлю народу, что в знак траура по своему благодетелю, покойному повелителю Мехмету Третьему наложил на себя обет два года прослужить простым гребцом на галере и что новый султан милостиво меня отпустил, разрешив нанять добровольцев из числа йени-чери в качестве левендов, морской пехоты. Никто, конечно, не поверит, но так мне легче соблюсти приличия, я не потеряю лицо и смогу потом вернуться на свой пост.
— Одобряю! К йени-чери выйдешь вместе с Ахметом. Тебе в спину будут нацелены несколько пистолей. Если попытаешься предать или откажешься прилюдно признать Ахмета властелином, умрешь. Когда «новое войско» поставит котлы на место, я уплачу задержанное жалованье. И учти: галера отправится в море в тот день, когда ты выдашь Ису и Джема.
— Повинуюсь! Но ты дай мне время устроить все свои дела, продать имущество, купить и оснастить корабль, набрать гребцов… На это уйдет несколько месяцев…
— Ладно. Однако на этот срок падишах переведет тебя в мазулы, чтобы ты не имел власти над йени-чери…
К янычарам Искандар выходил, как на казнь, как император Генрих IV шел в Каноссу на покаяние к победившему его папе римскому.
«…Прощай, мечта моей жизни! Неужто я совершил роковую ошибку? Не решился рискнуть, поставить на кон все. Может, надо было в приемном зале начать бой, постараться убить Фатиму? Вдруг бы я уцелел, и орты успели бы на подмогу и провозгласили меня султаном.
Я некогда не мог понять роковой ошибки Ганнибала, который не пошел на Рим после величайшей победы при Каннах. Возьми карфагенянин Вечный город, история мира, ну, по крайней мере, Средиземноморья пошла бы по иному пути. Культура, политика, воинское искусство, язык множества современных народов имели бы теперь не латинскую, а пуническую основу.
Неужто и я, убоявшись гибели, сам разрушил свою будущую державу, подобную халифату и империи Александра?
Да нет. Не в нехватке храбрости беда. Я просто опоздал вовремя явиться к дележу наследства мертвого Мехмета. Из-за кротовьего бугорка телеги опрокидываются. Не повезло… Мусульмане в таких случаях находят утешение в мудрости Корана. Дескать, записано в Свитках: Аллах „то полными руками дает пропитание, то отпускает его в известной мере“.
Мне можно утешиться тем, что я нашел единственный выход из ловушки, сумел сохранить себе жизнь и шансы на будущее величие. Обстоятельства сложились против меня. Фатима удалила от центра событий, чтобы я не успел к решающему часу, устроила засаду. Я бы не уцелел в этой бойне, многие мазулы держали пистоли в руках. Один выстрел — и конец всем мечтам…