«…Кто бы говорил! Турецкая подстилка, продавшая свое тело, свободу, верность Элладе сластолюбивому и тупому потомку Османа! Я не верю в мудрость Экклезиаста, что живой пес лучше мертвого льва. Но молодой лев может некоторое время пожить и в клетке, если у него есть надежда вырваться на волю и стать царем зверей».
Ничего этого вслух Искандар не сказал: зачем метать бисер перед свиньями.
Китай, Пекин, осень 1597 года
Перед схваткой с врагом, соитием с женщиной, любым важным начинанием медитация столь же необходима для души, как сон и отдых для тела. Завидев вдали первые строения Бэйцзина, Хуа То чуть свернул с дороги и уселся в позу лотоса на траву под сенью кучки деревьев. Отрешившись от окружающего, он мысленным усилием выровнял свое дыхание и пульс, замедлил биение сердца. Вытеснил из сознания все посторонние мысли и заботы, отгородился от ощущений, которые передавали ему органы чувств.
Ничего не вижу, не слышу, не обоняю, не ощущаю кожей. Ни о чем не думаю. Не двигаюсь, не шевелюсь… Погружаюсь в себя…
Заполненная людьми, повозками, вьючными животными и стадами дорога, какофония звуков, жара, пыль, накопившаяся за многодневное путешествие усталость, боль в натертых ногах мешали сосредоточиться. Хуа, как учили в монастыре, противопоставил земным отвлечениям «Цзиньганцзин» — «Алмазную сутру», одну из самых любимых поклонниками Шакьямуни.[188] Она кратко излагает основы учения о прозрении, которое только и освобождает человека от всех треволнений и бедствий суетного мира. Всю сутру Хуа воспроизводить не стал, это отняло бы слишком много времени. Он прочитал про себя несколько раз завершающий ее четырехстрочный псалм-татху, средоточие всей возможной мудрости.
Пришло желанное забытье. Хуа начал с возрастающей быстротой падать внутрь себя, в темный колодец своего сознания, и замедлил полет, лишь увидев слабое мерцание. С каждым мигом оно усиливалось, пока внутреннему взору во всей красе и великолепии не открылся урнакеша — белый волос на лбу Будды, распространяющий сияние над бесчисленным множеством миров.
Нельзя слишком сильно и долго соприкасаться с чудесным, не то уподобишься Хэ-бо, который проглотил волшебное лекарство, попал в воду и стал бессмертным — богом реки. Хуа принялся шаг за шагом выбираться из неведомых пространств. Первоначально перенесся на небо тридцати трех — один из небесных миров, управляемых тридцатью тремя богами во главе с Индрой. Отсюда уже было нетрудно добраться и до своего собственного мира — земли. Хуа соскочил на гору Ваньу — «Княжеские палаты». Находится она в провинции Шаньси. Три ее вершины напоминают дом, отсюда и название. Там стоит дворец, где обитают бессмертные. На Тяньтане — Небесном Алтаре, главной вершине горы — принес жертву богам. Лишь затем вернулся к Бэйцзину и снова ощутил свое тело — уже очищенное медитацией.