— Слу-у-у-шаю вас.
— Дома ли его сиятельство Хун Хсиучуан?
— Он дома, но не принимает…
«…Брешешь, собака. „Золотоносец“ рассказывал, что Хун целыми сезонами не вылазит из своей берлоги. К нему, опальному, никто почти не приходит, и он рад-радешенек любому гостю. Этим пользуются всякие гадатели, сказители, фокусники, монахи. А ты тут болтаешь: не принимает…»
— Тогда бы мне повидаться с управляющим Чжан Анем, дело есть…
— Он просил его не беспокоить без важных причин…
«…Ждешь от меня подарка. Жри, цепной пес!»
Хуа То вытянул лан серебра и протянул привратнику. Тот воровато оглянулся по сторонам, спрятал деньги, пропустил монаха во двор и отправился за управляющим.
Появился Чжан Ань, степенный толстяк с большими щеками и хитрыми глазами, похожий на оборотня-барсука.
— Ваш покорный слуга, еще пребывая в миру, имел счастье состоять в дальнем родстве с господином Хуном, — вкрадчиво зашептал Хуа, поднося десять лан. — Однако сейчас я пришел не по родственным делам. У меня важные, не терпящие отлагательства сведения для его сиятельства.
Управляющий повел его через мощеный темным камнем двор в глубь особняка. Всюду пестрели ярко-красные надписи, проходы между постройками украшали покрытые зеленым лаком перила. Миновали большую залу, еще одни парадные ворота и очутились у пристройки, выходившей на юг.
На золотой таблице рукой самого императора было начертано: «Приемная Хун Хсиучуана». Высочайшая честь была оказана хозяину усадьбы, когда тот считался фаворитом при дворе.
Хуа остался ждать у дверей, а Чжан Ань пошел доложить, потом велел ему войти. В комнате, что находилась перед кабинетом, восседал одетый по-домашнему секретарь Цай Ю — маленький и худой, с надутыми от важности щеками.
«…Этому совать деньги бесполезно, попытку подкупа он сочтет за слабость. Таких надо брать на испуг…»
— Откуда явился и зачем? — строго спросил Цай Ю.
— Ваш покорный слуга принес важные новости. Прошу, ваша милость, немедля допустить меня к господину Хуну.
— Его сиятельство отдыхает, утомившись после государственных дел, и не изволит никого принимать. Приходи завтра.
— Новости не терпят отлагательств.
— Хорошо, изложи суть дела мне, я доложу его сиятельству, а он уж сам рассудит, принимать тебя или нет.
Хуа То ожидал такого поворота дел и был готов к нему заранее. Монах распрямил спину и заговорил дерзким голосом, всем своим видом показывая, что он более важный человек, чем тот, за кого вынужден себя выдавать.
— Смею просить от имени тех, кто меня послал, не требовать разглашения секрета, который предназначен лишь для уха его сиятельства. Даже зная высокие достоинства вашей милости и вашу безграничную преданность господину Хуну, не могу позволить себе приоткрыть и кончик драконова хвоста. Ведь дракон ведает все на свете благодаря волшебной паутине и накажет того, кто много болтает. Как гласит пословица, я хочу, чтобы вы меня поняли — вы должны хотеть понять меня…