— самую колдовскую ночь. Все признаки налицо.
Начал тут Сафонка припоминать, что же про ведунов-то люди сведущие учили.
Колдуны могут наговорить на человека, и тот станет дурачком, припадочным. Коль захотят, посадят на любого ячмени, прыщи, сыпь. Превращаются в кошек, собак, поросят, колесо, пук соломы, светящийся шарик и в таком виде вредят людям. Мачеха сказывала, будто одна колдунья в Воронеже обернулась кошкой и доила молоко у коровы. Хозяева заметили ее, стали лупить, да никак не попадали. Потому что сглупили, забыли: ведьму надо бить только осиновым колом или бутылками, налитыми кипятком.
Еще колдуны закручивают шерсть у поросят, и те дохнут. Волхвы также часто берут мертвую воду (которой обмывали покойника) и поят ею людей. Тогда опоенные начинают мучиться, потому что за ними приходит смерть. Они занавешивают окна, закрываются, никого не хотят видеть и кончают с собой. Сафонка сам такому свидетелем стал. Истомка Бахметьев ногу и руку в бою потерял, женка от него сбежала. Он запил люто, от народа прятался, а потом сам себя спалил вместе с избой. Только тогда соседи и прозрели: несчастья-то Истомкины — от сглаза!
А как же избавиться от ведьмака? Ах да, держать фиги на пальцах и читать «Отче наш»…
Сафонка быстро сложил пальцы в кукиши, пробормотал молитву и продолжал вспоминать…
Колдовство передается из рода в род. Ведун не может уйти на тот свет, пока не передаст кому-нибудь чары свои, потому перед смертью мечется, стонет, ужасно мучается, все время криком кричит: «Нате, возьмите!». Если несведущий или дурак руку протянет да брякнет: «Давай», тоже станет колдуном.
Если никто не берет, надо прорубить потолок над тем местом, где лежит волхв, чтобы его колдовство могло улететь.
Да не говорил так никогда батюшка, не предлагал ничего. И не кричал, стонал только…
Ведуна с полуночи начинают мучить черти, хоть он с ними и дружит, потому как вместе изводят род людской.
Так батюшка день-деньской задыхался, не только после полуночи… Не все приметы сходятся. Вот и определи тут…
И то сказать, был он славный казак и отец, немало врагов земли родной положил, много услуг царству оказал. И неизвестно еще, какие его дела — хорошие или скверные — перевесят на весах судьбы. Но жизнью загробной вечной рисковать нельзя, как бытием земным временным…
Эх, положить бы тело в колоду с медом и довезти до первой попавшейся церкви. Да где ж взять ту колоду.
Или пробить бы труп осиновым колом, прострелить серебряной пулей, отрезать голову и набить рот диким чесноком и трилистником, чтобы обезвредить будущего упыря. Да нет с собой ничего такого. А коли и было б, разве поднялась бы рука?!