Ну, верно, и сама орда не слаба, до пяти туменов в поле выставляет, а ежли еще иных орд и земель прибыльные люди под бунчуки царя крымского встанут — вдвое большее полчище на Русь грянет. И состоит войско то из добрых ратников. Сами ведаете, для поганого что кочевье, что поход — один быт, привычный. Жизнь степная с младости, с материнской титьки приучает к лишениям да трудностям! И порядок воинский у них отменный, царевичей и мурз, кои роды возглавляют, родовичи вельми высоко ставят, во всем слушаются, в атаку по единому мановению руки кидаются. От того и конница у них славная, много веков непобедимой бывшая.
— Тебя, дедко, не понять: то они непобедимы, то мы. — досадливо поморщился Медведко.
— Они были, мы — есть. А почему — про то не скажу, не воевода я, хотя показаковал немало.
— Батюшка мой покойный горазд был в науке ратной, — рек, сам удивляясь своей смелости, Сафонка. — Он, бывалоча, пояснял братьям и мне про поганых. Да Ахметка, холоп наш из ногайцев, многое сказывал. Татары четыре века назад всемогущими слыли, потому что у них и оружие, и порядок, и строй ратный, и уклад походный, и орудья стенобитные, и хитрости на поле сражения лучшие в мире были. И на белой кошме они подняли как владыку над собой воителя великого Чингиза, коего мудрее в деле бранном человека не родилось. Того державца нукеры боялись пуще ворогов. За единого бежавшего из боя он всему десятку хребты ломал, посему отступать из них никто помыслить не смел.
Батыга-хан, что Русь захватил, послабже деда своего уродился, да в наставники ему достался воевода преизрядный Субудай-багатур, выученик Чингизов. Потому из царей-королей ни единый их одолеть не сумел.
Ан ныне-то татары про Ясу свою священную более глаголют, нежели ей повинуются. Заветы своего великого повелителя не блюдут. Коли супротивник их побеждать начинает, бегут, аки зайцы. Да и хитрости их все, строй, повадки, уловки за четыре столетия не изменились. Как при Золотой Орде в набеги ходили, так и сейчас. Знают наши воеводы заране, чего от них ждать. В лоб они не бьют, норовят внезапно с боков обойти, в спину незащищенную ударить.
И то важно, что боя огнестрельного у них мало, особливо пушек, тело слабо прикрыто — разве что щитом, брони нет. А у наших теперь и кольчуги, и панцири, и пищали, и арматы. Ни крепостей наших им не взять, ни в сражении правильном, полевом одюжить!
— Ну, ты и брехать горазд! — поддел Медведко. — Сам в клетке татарской сидишь, ан баешь: слабы поганые!
— Не они слабы, мы сильнее! Что ж касаемо всех нас, полонянников, не меня единого, то так скажу: и на старуху бывает проруха! Еще, может, судьбина переломится, тогда кровушку вражью не струйкой цедить, ручьями, реками лить буду! И чего ты все своих хаешь, мол, у людей и шило бреет, а у нас и ножи неймут! Чужи дураки — загляденье каки, а наши дураки — невесть каки!