Митяй пристально посмотрел на сказителя:
— Ой, не прост ты, чадо. Мастер великий загадки загадывать. К чему бы только? Поганые в конце концов все равно тебя прикляскают[73] до смерти за язык длинный.
— Гум, тату. Мини мати кильки раз кажувала, шоб на ричку не ходив: «Ну, курвин сын, дивись, як утопнешь, так и до хаты наилепше не вертайсь!».
— Опять ему про Фому, а он про Ерему! — не отступал от своего Ивашка. — Что ты все пустельгу болтаешь, Нечипор, старого человека от умной беседы отвлекаешь. Ответствуй, дедко, на мой вопрос, добром заклинаю!
— И-и-и, сыне. Как же не может Русь татар одюжить! Орде Золотой, помнишь, каюк пришел? А позжей при царе Грозном юртам Казанскому, Астраханскому да Сибирскому? А как не раз крымцы да ногаи бежали от нас с великим срамом и телеги, и всякие рухляди бросали…
— Руки мы татарве усекли, — сказал Нечипор раздумчиво, — а голову видтяпать нияк судьбина не иде. Крым — тая голова!
— Не так молвишь, Нечипор. Поганые — яко Змеище о шести головах. Богатыри русские четыре башки ему отшибли, две остались! Ногайскому улусу, правда, вязы свернуть легко, ан царь татарский не дает. А Крымом завладеть важко: и далек локоток, и не укусишь!
Мотри сам: до Казани, Астрахани легко доплыть по Волге. До Крыма же сотни верст пехать по степям безлюдным, а ежли еще тащить обозы, гуляй-город с нарядом огневым[74] — гибельное дело! Инде ладно, дотопали, а там — перешеек укрепленный. Перекоп называется. В лоб его одолевать — себе дороже.
Стороной же обойти никак — Гнилое море обочь.
Дале: Сам Горыныч в логове неприступном укрылся, не выкуришь его оттуда, так ведь мало того, ему помогает еще Кащей Бессмертный — салтан турецкий. Единачество всех татарских юртов — Крымского, Казанского, Астраханского и Ногайского — турок издавна сколачивал, да не вышло. Таперя хана поддерживает, янычаров ему присылает, пушки-арматы, порох, харч.
И еще союзников Крым нашел: ляхи на нашу отчизну давно зарятся, аки вороны алчные на кровь! Очи завидущи, руки загребущи, берут завидки на чужие пожитки, сосед спать не дает — хорошо живет!
— Как же так, отче, — возмутился Сафонка, — ить поганые-то и крулевские, и литовские земли зорят?
— Неисповедимы пути господни, сыне. Ведаешь притчу о человеце некоем, коему Никола-угодник обещал дать все, чего душа восхочет, при условии: соседу сделает вдвое против того. Грешник сей великий пожелал, дабы святой изъял у него одно око! Отсюда и пословица пошла: завистливый своих глаз не пожалеет.
Вот до чего жадность доводит, до боя между братьями даже! А Крыму вражда наша с Речью Посполитой наруку: обоих грабит. Правду в народе бают: кто чужого желает, свое потеряет.