Поляков слушал Щелкунова будто бы безразлично, но если бы знал Щелкунов, как интересовала чекиста судьба Александрова!
Щелкунова увели в камеру, а Поляков вызвал к себе Морозова и Воронова.
— Срочно составьте план работы по группе Климова — Николаева — Гриднева, — распорядился он. — Буду докладывать Военному Совету фронта. Учтите: товарищ Кузнецов особо интересуется вопросом борьбы с подобными группами.
Поляков встал из-за стола. Но Морозов и Воронов не уходили. Они хорошо знали своего начальника и понимали — разговор еще не окончен.
Александр Семенович устало, рассеянно прошелся по кабинету, взглянул на сидевших чекистов и вдруг улыбнулся.
— Ну, чего ждете?
Они молчали.
— Ладно, скажу. Есть сведения: Александрова — «Неву» — хорошо приняли. Принял Эрлих. Назначил переводчиком, допустил к секретным материалам по Ленинграду.
Имя Эрлиха немало говорило чекистам. Опытный разведчик, в прошлом один из ближайших сотрудников полковника генштаба Вунтрока, Эрлих считался энергичным, неглупым и проницательным врагом. Он наверняка тщательно проверял Александрова. И если все-таки после проверки допустил к документам, значит…
Значит, не напрасны были их бессонные ночи и утомительные трудные дни. И раньше наши разведчики засылались в тыл врага, но в разведшколу, в «святая святых»… Такой опаснейший и трудный опыт был проделан впервые.
Поэтому Александрова друзья готовили особо тщательно. Морозов сам выбрал этого человека, выбрал его за ум, за неустрашимость, за суровую, настоящую любовь к Родине.
Александров окончил исторический факультет Ленинградского университета, хорошо владел немецким языком, недурно знал историю и литературу Германии — все это было большими достоинствами для разведчика. «Обыграли» чекисты также и то, что отец разведчика скончался в 1937 году в командировке за Полярным кругом. На этом основании была создана легенда, что он был репрессирован органами Советской власти. А это всегда было приманкой для фашистов, как же — сын репрессированного!
Не один раз Поляков, Морозов, Воронов отрабатывали с «Невой» первый допрос разведчика во вражеском тылу:
— Почему вы перешли к нам?
— Я всегда ненавидел Советскую власть; ГПУ репрессировало моего отца.
— За что?
— За то, что он — выходец из Латвии.
— Но вы же воевали против нас?
— А что было делать? Заставили! Но при первой возможности я перешел… Я не верю в победу Советов, — говорил он устало, а потом вдруг резко выкрикивал:
— К черту! Чем скорее вы расколошматите их — тем лучше. Надоело!
…На ту сторону Александрова вывели благополучно. Прошла разведка боем, и один советский солдат «сдался» противнику. До сегодняшнего дня о нем сведений не было. За него волновались. Он вступил в опасную игру с агентами абвера. Сумеет ли историк, которого только война сделала разведчиком, перехитрить опытных профессионалов? Кто возьмет верх — контрразведка Ленинградского фронта или абвер группы армий «Норд»? От этого зависело многое.