— Что он сделал?
Шеннон запнулась — может, это слишком страшная сказка для четырехлетнего ребенка?
— Ну… Бобби кричал, кричал, но никто не пришел его спасать.
На этот раз Джереми даже не взглянул на нее; он просто кивнул.
— Ты понимаешь, почему надо говорить правду? — спросила она, смахивая муку с его щек.
Джереми надул нижнюю губу, а затем тяжело вздохнул.
— Но я не люблю детский сад. — Он поставил локти на стол и посмотрел сердито. — Почему мамочка ушла?
Шеннон съежилась. Он сразу перешел к трудным вопросам, тем же, которые она так часто задавала о своем собственном отце.
— Я не знаю… но уверена, что она не хотела покидать тебя. — Шеннон отодвинула миску в сторону и села рядом с ним. — Расскажи о своей маме.
Стоя в дверях, Алекс слушал Шеннон, весь в водовороте разных чувств. Боли от пустоты, которую оставила смерть Ким, любви к женщине, которая была его женой… злости на несправедливость жизни… и надежды.
Разговорившись, Джереми описывал, как мамочка брала его на пруд пускать бумажные кораблики, рассказывала сказки перед сном и пела песни. Все это сохранилось в его сердце.
Алекс посмотрел на двойную фотографию, которую вынул из рамки: Ким, он и Джереми. Под ней был другой снимок — Ким с круглым животом, гордая и счастливая, всего за несколько дней перед рождением их здоровяка.
— Джереми, я подумал, что ты хотел бы увидеть мамины фотографии, — сказал он, решившись наконец вмешаться в их беседу. — Ты вот на этой. — Он сел за стол и показал сыну беременную Ким.
— Здесь меня нет, только мамочка, — возразил малыш, глядя сияющими глазами на фото.
— Нет. — Алекс указал на круглый живот Ким. — Это ты, за несколько дней перед тем как родиться. И поэтому твоя мама улыбается.
Он взглянул на Шеннон. Она знала, что значит потерять одного из родителей, и согласилась разбередить эту старую рану, чтобы помочь ребенку, которого едва знает.
— Как насчет пиццы на ужин? — спросил Алекс, внимательно глядя на нее. — Пойдем в новый итальянский ресторан, который все хвалят?
— Вот здорово! — обрадовался Джереми.
— А как же домашняя выпечка? — Шеннон жестом указала на свои заготовки.
— Закончите завтра. А то ты устанешь от нас и сбежишь навсегда.
— Если я устану от вас, ты об этом узнаешь, — ответила она, сердито поглядывая на него.
— Тогда идем. Вы одевайтесь, а я заведу машину, — скомандовал Алекс.
На улице моросил мелкий дождик, и в сумерках казалось, будто по городу расплылся туман. Запах древесного дыма и хвои наполнял воздух, веселые рождественские огоньки мигали на деревьях, кустах и домах. Алекс выбрал такое место для жизни, которое отличалось от Миннесоты. И хотя здесь не бывает снега на Рождество, зато у них есть Шеннон…