— Закладывать эти вещи я не могу… я не знаю, кто здесь занимается залогами… Придется совсем продать их.
— Мне все равно!.. Продайте! — спокойным голосом ответила Софья Карловна.
— А в случае, если великий князь узнает…
— Я рассказывать ему не стану! — холодно улыбнулась, княгиня. — А если вы сумели поставить себя так, что за вами следят, то я в этом не виновата.
Несвицкий нерешительно взял в руки футляры. Он не видел жену в эту минуту.
— Вам эти вещи не будут нужны к маскараду? — спросил он, направляясь к двери.
— Я поеду в домино, и как ни мало я знакома с маскарадными законами, но знаю, что домино — это глухой футляр, сквозь щели которого ничего не должно проглядывать. Теперь, когда мы успешно покончили с вопросом, в котором была замешана ваша «честь», позвольте мне затронуть и другой вопрос, к которому прикосновенна честь моя личная.
Князь остановился и встревоженно спросил:
— Что такое? О чем речь?
— До меня стороной дошли слухи, что вы возобновили некоторые из своих прежних интимных знакомств.
— Я понимаю, на что вы намекаете. Это…
— Подождите, дайте мне кончить!.. Если вы разом поняли, о чем и о ком я веду речь, тем лучше для нас обоих… Легче устранить то, что устранить обязательно!
— Вы говорите о Кате Шишкиной?..
— Я не знаю, как зовут ее, и не хочу знать это! Равным образом я не хочу входить в то, где и у кого вы бываете, но требую — слышите ли? — требую, чтобы вы не показывались с подобными женщинами открыто в тех местах, где вы бываете со мной! Требовать это мое право, и я не поступлюсь им!..
— Вам налгали… я нигде не был с Катей…
— Еще раз увольте меня от подробных имен ваших любовниц, и раз вы так дорожите честью, чтобы для ее спасения брать из дома последнее, то подорожите ею и настолько, чтобы, уходя с головою в грязь, не брызгать этой грязью в лицо своей жены!..
— Это уже на угрозу или на приказ похоже? — проговорил князь.
— Нет, это — не приказ, а только требование, требование справедливое и бесповоротное. Теперь, переходя не к угрозам, конечно, а только к предупреждениям, я заявляю вам, что в первый раз, когда вам вздумается публично показаться со своей любовницей в обществе и открыто подать руку одной из тех продажных женщин, общество которых вам так свойственно и так близко, — я немедленно оставлю ваш дом и никогда более не вернусь в него.
— Положим, вы не посмеете сделать это! — вызывающим голосом ответил князь.
— Я? Не посмею? Как же вы мало знаете меня!
— Я этапом верну вас под семейный кров.
— Ваш дом уже перестанет быть для меня семейным кровом!
— И все-таки закон будет на моей стороне, и вас вернут ко мне силой!