Одной из главных приманок для грядущего маскарада была возможность поинтриговать государя, который, как все это хорошо знали, придавал большое значение умелой и веселой маскарадной интриге и охотно поддавался на маскарадные знакомства. Эту его слабость знали все, и императрица нередко поддразнивала его ею.
Дня за два или за три перед маскарадом князь Несвицкий, вернувшись домой под утро, вошел в столовую мрачнее тучи и, обращаясь к жене, прямо спросил ее, не может ли она взять взаимообразно у своей матери две тысячи рублей.
Такой вопрос удивил княгиню.
— На что вам это нужно? — спросила она, поднимая взор на растерянное и сильно помятое лицо мужа.
— Не все ли равно на что? — резко и грубо ответил он.
— Я потому спросила вас об этом, что к маме я обратиться ни в каком случае не могу, да и нет таких денег. А ваша просьба удивила меня потому, что у вас должны быть и мои, и мамины деньги, еще не тронутые.
— Даже не тронутые? Вот как!.. А на что же мы жили? Как вы думаете?
— Наша жизнь стоила сравнительно так мало.
— Вам так кажется? А обстановка, а беспрестанные приемы? А ваши выезды и катания?..
Софья Карловна насмешливо пожала плечами.
— Все это стоило сравнительно гроши, а я лично передала вам от имени мамы двенадцать тысяч рублей, пожалованные великим князем Михаилом Павловичем. Разве вы не помните, что получили их от меня?
— И получил, и отлично помню, а все-таки денег у меня в настоящую минуту нет. Между тем они крайне нужны мне. Я должен сегодня уплатить эти две тысячи. Это для меня — вопрос чести!..
— По моему мнению, вопрос чести состоит в том, чтобы не должать того, что отдать не в силах.
— Я не прошу ни советов, ни замечаний.
— Я очень хорошо понимаю это. Вы денег просите. Но раз я не могу дать вам их…
— Вы можете достать!
— Где? У мамы денег нет, да если бы и были, то я не стала бы просить их у нее. А больше мне взять не у кого. Я никого не знаю и на кредит ни с чьей стороны рассчитывать не могу!
Несвицкий порывисто встал с места и нервным шагом прошелся по комнате.
Видя его волнение, Софья Карловна тоже встала и сказала ему:
— У меня есть браслет, привезенный мне в день свадьбы великим князем, и жемчуг, присланный мне императрицей. Если за них дадут две тысячи рублей и этой ценой действительно может быть куплена ваша честь — цена, кстати сказать, невысокая, то на этот… торг я согласна. Я сейчас принесу вам эти вещи! — И, не дав мужу времени ответить, она вышла из комнаты, а затем, вернувшись через минуту, подала ему два объемистых сафьяновых футляра.
Князь взял их нерешительно и так же нерешительно произнес: