Бирт не смел ни вздохнуть, ни моргнуть. Он присел от страха, гадая, во что теперь превратится мистер Подгоркинз. И увидел, как черный дракон поднялся над Черной Бородой. Увидел, как из корявой пасти пыхнуло пламя, как из красных ноздрей вырвалось облако горячего дыма. Увидел, как побелел, будто мел, Черная Борода и как у него затряслись губы, окаймленные бородой.
— Тебя зовут Йевад!
— Да! — произнес оглушительный, сиплый, свистящий голос. — Да, меня зовут Йевад, и это и есть мой облик!
— Но дракон убит. На Удрате нашли кости…
— Это кости другого дракона, — ответил дракон и ринулся вниз, как ястреб, вытянув страшные когти.
Бирт закрыл глаза.
А когда он снова открыл их, светило солнце, на склоне было тихо. Бирт увидел лишь несколько черно-красных угольков в траве да следы от стальных когтей.
Тогда Бирт встал и кинулся прочь. Он бежал, не останавливаясь, через выгон, распихивая овец направо и налево, потом по деревне — прямиком к домику отца Палани. Палани в это время полола в саду грядку с настурциями. «Бежим!» — только и выдохнул Бирт. Палани широко распахнула глаза. Бирт схватил ее за руку и потащил за собой. Палани вскрикнула, но не стала сопротивляться. Они прибежали прямехонько к молу, где Бирт втолкнул девушку в свою рыбачью лодку, которая называлась «Куини», отвязал канат, поднял весла и принялся грести как сумасшедший. А потом жители острова увидели удалявшийся парус «Куини», которая двигалась на запад, в направлении ближайшего острова, а потом Бирт с Палани навсегда исчезли из виду.
В деревне думали, что теперь им на всю жизнь хватит разговоров о том, как племянник тетушки Гульд спятил и увез школьную учительницу и как в тот же день исчез, бросив без присмотра все свои ткани и бусы, бродячий торговец Черная Борода. Но через три дня они забыли об этом. Через три дня, когда из пещеры наконец вышел мистер Подгоркинз, у них появились новые темы для разговоров.
Мистер Подгоркинз, хорошенько поразмышляв, решил, что если его настоящее имя теперь все равно всем известно, то нет никакого смысла прятаться. Летать ему было легче, чем ходить по земле, и, кроме того, он давно как следует не обедал.