Канцлер в очередной раз встретился со Смирновым и предложил заключить соглашение о гражданском мире: в течение десяти лет в германских делах все остается как есть сейчас; державы сосредоточат внимание на решении проблем разрядки и разоружения.
— Пусть германские дела, — сказал Аденауэр, — не мешают налаживать мирные отношения между Западом и Востоком. Да и в самой Германии обстановка может измениться к лучшему.
Смирнов ничего не ответил. Он понимал разумность предложений канцлера, но Москва требовала постоянно оказывать нажим на правительство ФРГ с целью реализации советских инициатив.
Идею о десятилетнем перемирии Аденауэр высказал также Кеннеди и получил его принципиальное одобрение. Однако на переговорах с советскими представителями американцы этот вопрос не затрагивали.
Выдержка, проявленная Аденауэром в связи с советским наступлением, дала свои плоды. В январе 1963 года Хрущев заявил, что заключение мирного договора с германскими государствами — дело неактуальное. Несколько раньше были сняты и ультимативные требования по статусу Западного Берлина. А весной 1963 года кремлевский лидер заявил о готовности посетить Бонн и обсудить с Аденауэром германские проблемы. Кеннеди на запрос из Бонна посоветовал канцлеру пойти на такую встречу. И тем не менее Аденауэр отказался: она не дала бы реальных результатов и лишь принесла лишний политический капитал Москве. К тому же у Аденауэра крепла личная неприязнь к Хрущеву. Сам холодный и сдержанный, он не воспринимал невыдержанности Хрущева, его бестактности, дикого темперамента и непредсказуемости поведения. Не забывал он и о публичных оскорблениях, которые нередко наносил ему советский диктатор.
Решение Аденауэра нашло поддержку как в собственной партии, так и у оппозиции. Социал-демократы демонстрировали теперь общность внешнеполитических позиций.
Глава XX
Канцлер и генерал
Они были разными во многом. Немецкий бюргер из простых и французский аристократ с вековой родословной. Европеист, видевший благо для своей страны в единении с другими народами, и националист, не признававший ничего наднационального. Сухой, холодный, невозмутимый и немногословный немец и экспансивный, горячий, подчас взрывной и велеречивый француз.
И тем не менее они симпатизировали друг другу. Оба взошли на европейский Олимп как личности сильные, хорошо знающие свои цели и возможности. Политики крупного масштаба обычно с уважением относятся к тому, в ком чувствуют силу и решимость. Канцлера Аденауэра и генерала де Голля объединяло общее, глубоко осознаваемое стремление — закрепить и сделать необратимым историческое примирение их стран, призванное обеспечить спокойствие на европейском континенте. Конечно, будут политические расхождения, несовпадение интересов. Но останется глобальный, определяющий принцип: германцы и галлы дополняют друг друга. Им пора навсегда перестать растрачивать силы на изнурительное противоборство.