Суд на Иисусом Христом, рассматриваемый с юридической точки зрения (Лопухин) - страница 6

. Еще яснее не только из мишны, но и из Пятикнижия видно, что один свидетель не имел значения и что «два или три свидетеля», на показаниях которых должно основываться всякое дело, должны давать свои показания публично [16]. Их показания составляли основу всякого судебного разбирательства, и пока они публично не были даны против какого-нибудь человека, он считался пред судом закона не только невинным, но и необвиняемым. Этим принципом вполне объясняются ответы Иисуса Христа на полночные вопросы первосвященника: церковный сановник, вероятно, в частном заседании и, несомненно, прежде, чем были призваны свидетели, спросил Иисуса об учениках Его и об учении Его.

«Иисус отвечал ему: Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего [17]. Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот они знают, что Я говорил» [18].

Здесь в каждом слове слышатся отзвуки еврейского правосудия, основывавшегося на весьма широких началах. Христос напоминает несправедливому судье о первом долге его великого служения. Но (как заметил древний еврейский писатель, изучавший этот народ в древние времена), «когда незнатный человек возвышается, злые обступают его со всех сторон». Когда обвиняемый таким образом заявил свои права, один из служителей (этот класс людей обыкновенно отличается особенною ревностию к соблюдению формы, и только одной формы) «ударил Иисуса по щеке, сказав: так отвечаешь ты первосвященнику?» [19]. Ответ Иисуса поразителен. В нем Он опять решительно становится на почву юридических прав еврея — почву, с которой Он после, без сомнения, поднялся на высшую, но которой Он, однако, никогда совершенно не оставлял: «Если Я сказал худо, покажи, что худо, а если хорошо, что ты бьешь Меня?» [20].

Эти слова, без сомнения, выражают требование свободы слова и свободы для обвиняемого. Но они опять опираются на то начало еврейского закона, по которому свидетели брали на себя всю тяжесть ответственности и самый почин всякого обвинения, и даже обязаны были являться по окончании дела и из собственных рук побивать камнями обвиненного. И повторенный протест достиг своей цели. Потому что теперь выступили, или, точнее, были приглашены, свидетели представить свои свидетельства. Когда они явились — и не раньше, — тогда только по еврейским законам начался настоящий формальный суд.

Все это, или большая часть этого, происходило ночью [21]. Но законно ли было ночное заседание суда?

По всем уложениям еврейского закона, отправление суда ночью было, безусловно, незаконно и недействительно, в какой бы форме оно ни было ведено. В одном месте мишны