— Сегодня мы снова обедаем вместе. — Тон был повелительный.
— Только не в той забегаловке, ну пожалуйста.
Броуди понимал, что Фиона предпочла бы поесть с ним панини в новом кафе или пообедать в бистро Себастьяна над музыкальным магазином, да хоть в чертовом «Макдоналдсе». Не настолько же он слеп.
— Ну пожалуйста, Броуди, — повторила она.
— Значит, ты согласна?
Он отметил, что у нее новые духи. Запах пряный и сладкий. Что, если Макс прав? Может, она и правда «его женщина»? Инстинкт подсказывал, что Макс разъярится от перспективы заиметь мачеху в виде Фионы. Макс с самого начала возненавидел Фиону, решив, что она заняла в жизни Броуди место, принадлежащее его матери. Фиона же всегда хорошо относилась к Максу. Она покупала ему подарки на Рождество, посылала открытки ко дню рождения, всегда была вежлива с ним. Хотя встречались они редко.
— Мне надо в душ, — объявил он.
— Еще как.
Он оставил ее в гостиной. С тех пор как Фиона заглядывала сюда последний раз, Макс навел порядок: вынес мусор, подобрал грязную одежду, убрал компакт-диски в коробки. Макс и Фиона были единственными людьми, кому разрешалось входить к Броуди. Фиона часто говорила, что если бы он мог увидеть эту квартиру собственными глазами, то вообще бы никого к себе не пускал. В том числе и себя самого.
Вода струилась по телу. Броуди быстро намылился. Интересно, насколько он постарел с тех пор, как четко видел свое отражение в последний раз. Он хорошо помнил этот последний раз, и была какая-то ирония в том, что о четкости отражения говорить не приходилось. Они с Максом зашли в павильон кривых зеркал на ярмарке. Торс у него в зеркале был как гигантская бочка, а голова совсем крошечная, коротенькие ножки колесом. Уже тогда Броуди понимал, что слепнет. Макс прыгал вокруг него и покатывался со смеху, глядя на их искривленные отражения. Да уж, хорошая осталась память о собственной внешности. Броуди выключил воду, провел по волосам, быстро вытерся и оделся. «Бери одежду слева, — каждый раз говорила Фиона, раскладывая ее после прачечной. — Если возьмешь пару брюк слева и рубашку слева, они будут сочетаться. Я их специально так положила». Он не любил признавать, что нуждается в ней.
— Гадость, — сказала она, когда он вернулся в гостиную, вытирая волосы полотенцем.
— Ты о чем?
— Об этой книге. «Как выжить на детской площадке». Очень уж она мрачная.
— Детская площадка — это метафора для всей жизни, — рассмеялся Броуди. — Почитаешь ее мне. После того, как мы пообедаем в грязной забегаловке. — Он бросил полотенце на пол.
Фиона обреченно вздохнула.