– Так, а что пьем? – Урицкий шагнул к столу, поднял железную кружку Кравцова, нюхнул, шевельнув крупным носом и вернул посуду на стол. – Это, товарищи, не питье, а, как говорят мои родственники, писахц. Это если только девушек угощать… – с этими словами он вытащил из кармана коричневых галифе бутылку мутно-зеленого стекла с горлышком, заткнутым самодельной – из многократно свернутой бумаги – пробкой. – А ну, все к столу!
– Ты бы, Семен, хоть спутника своего представил! – посетовал Саблин, заметивший, как мнется у входа в комнату незнакомый военный.
– От, черт! – взмахнул рукой Урицкой. – Экий я, право слово, невежливый! Знакомьтесь, товарищи! Гриша Иссерсон. Тоже, к слову, из бывших прапоров…
5
– Назовите войны Екатерины Великой, – генерал Верховский казался невозмутимым, но, по-видимому, весь этот фарс с экзаменационными испытаниями "бывших хорунжих и половых" ему изрядно надоел. Оттого и вопрос прозвучал то ли вызовом очередному "кравцову" от сохи, то ли признанием своей беспомощности перед профанацией идеи экзаменовать "абитуриентов" вообще.
– Вам как, Александр Иванович, – ничуть не смутившись, спросил Кравцов. – Перечислить войны в хронологическом порядке или в связи с геополитическими, в терминах Рудольфа Челлена, и стратегическими императивами Российской империи?
– Простите? – у бывшего военного министра было узкое лицо, волосы, расчесанные на двойной пробор, элегантные "штабс-капитанские" усы и умные интеллигентные глаза профессора экономики.
– Вы меня, вероятно, не помните, Александр Иванович, – вежливо улыбнулся Кравцов, которому отчего-то стало вдруг неловко. – Я приезжал к вам в Петроград в сентябре семнадцатого, в составе делегации Юго-Западного фронта…
– Постойте, постойте… – нахмурился Верховский, припоминая события канувшей в Лету эпохи. – Вы тогда, кажется, передавали мне привет от моих… товарищей из Севастополя…
Кравцов обратил внимание, что Верховский не упомянул о принадлежности упомянутых "товарищей" к партии социалистов-революционеров. И неспроста, надо полагать, а из аккуратистской предусмотрительности, свойственной истинным русским интеллигентам. Не хотел подводить Кравцова, не зная с определенностью ни о прошлых, ни о нынешних его обстоятельствах. Сам Верховский был тогда членом эсеровской партии, оттого и военным министром в августе стал. Взлет для полковника – немыслимой крутизны в любые, даже и революционные времена.
– Так точно, товарищ Верховский, – отрапортовал Кравцов и сам уже сожалевший, что поднял эту щекотливую тему. – Привет… из Севастополя.