И сработали, следует признать, неплохо.
– Ладно, – согласился Кравцов, еще раз просмотрев "резюме". – Вероятно, ты прав, Виктор. И лучшее, действительно, враг хорошего. Но на том уровне, где мне предстоит разговаривать, "пустяки" могут угробить даже слона. Поэтому… Поэтому ждем курьера из Риги и делаем вид, что нас нет. Я ясно выразился?
– Вполне, – кивнул Стецько, начавший, казалось, получать удовольствие от этой странной во всех смыслах затеи.
– Тогда, переходим к следующему вопросу, – закрыл тему Кравцов. – Что с Лесником?
– Я перепроверил все, что возможно, – Стецько оказался человеком не только быстрым в стрельбе и решительным в действиях, но и обстоятельным, понимавшим, где кончаются авантюры и начинаются дела. – Чудес не бывает, Макс Давыдович, он просто уголовник. Последний раз мелькнул у Блакитного…
– Блакитный? – переспросил Макс. – Что-то знакомое… но никак не вспомню.
– Пестушко.
– Ах, вот оно что! Так Пестушко ведь анархист-максималист, нет?
– Бандит! – коротко и зло ответил Эдельвейс. – Только идею, сука, замарал! Ничем он, Макс Давыдович, от петлюровцев не отличался, одно название, что анархист. Нестор Иванович приказал найти и повесить. Живодер, ублюдок. С тем же успехом его и в эсдеки записать можно.
– Можно. – Не стал спорить с очевидным Макс. – Он в девятнадцатом даже комиссаром был… А что Лесник?
– Лесник в регулярных войсках не служил. В Мировую – дезертир, в Гражданскую – по бандам.
– Держим мы его крепко?
– Вот здесь он у меня! – сжал кулак Стецько. – Я его, Макс Давыдович, крепко за яйца держу. Крепче чем вы меня, ей богу!
– Ну, вы, товарищ Колядный, даете! – "ужаснулся" Кравцов. – Нашли чем клясться! Еще перекреститесь!
– Но по смыслу-то верно!
– Ладно. Допустим, – отмахнулся Кравцов. – Стреляет действительно хорошо?
– С трехсот метров из трехлинейки промаха не дает. Проверено.
– А с оптикой справится?
– Ну, мы попробовали "обуховский" трехкратный прицел, – сразу же построжав лицом, доложил Стецько. – Справляется. Сейчас достали несколько хороших стволов: "Манлихер", восемь миллиметров, девяносто пятого года и немецкий "Маузер" девяносто восьмого… Это тот, что 7.92. Прицел есть. Австрийский "Райхерт", но он тоже всего лишь трехкратный. Залманович пытается усилить, обещает увеличение в шесть раз… но он часовщик, кустарь. Кто его знает, как выйдет.
– Значит, в худшем случае у нас имеются хорошая винтовка и плохой прицел? – Вопросительно взглянул на Стецько Кравцов.
– Ищем, Макс Давыдович. Где-то же должен найтись "Фус", а он пятикратный. Вполне с пятисот-шестисот метров работать можно, а в городе больше и не нужно. И выстрела никто не услышит.