Он опустил трубку, потянулся всем телом, как после трудной и тяжелой работы, расстегнул пиджак, подумал, снял его, остался в сорочке, потом снял и галстук. Он очень устал, и Магда простит его. А сыну надо будет рассказать об одном из прошлых праздников, — они ведь были разные! Иные Август встречал в лесу, другие на войне, третьи — на подпольной сходке, а многие — в тюрьме буржуазной Латвии. Да и Магде будет невредно послушать о некоторых из таких праздников, например о том, когда вместе с Августом сидел тот художник, постой, постой, как его имя? — он еще все рисовал заключенных, их прогулки по кругу, их каторжную работу… Уже после установления Советской власти в Латвии, при создании Музея революции, начали собирать эти рисунки каторжника и выяснилось, что он был едва ли не лучшим из молодых художников… Ах да, Буш! Арестант Буш! Так вот пусть Магда послушает об одном из таких праздников, вспомнит эти рисунки. Надо бы спросить, а издан ли альбом этого художника?
Его вывело из задумчивости тихое постукивание в дверь. Это Арвид пришел звать к столу. Ладно, отбросим все злое и недоброе в мире, предадимся ненадолго отдыху, он всегда бывает слишком короток.
Генерал-лейтенант Голубев прилетел в Ригу утром восьмого ноября.
День был, как говаривали в старину, неприсутственный, но те, кого касалась операция «Янтарное море», были всегда готовы к действию. В самом деле, разве заставишь противника соблюдать твои праздники? Это в рыцарские времена воины прекращали сражение в субботу, чтобы дать своим врагам помолиться, и начинали его снова в понедельник. Нынешние «рыцари плаща и кинжала» стали циничнее. Они для своих атак нарочно выбирают праздничные дни, надеясь, что веселые люди менее бдительны…
Балодис встретил Павла Михайловича на аэродроме.
С тех времен, как началась их дружба, прошло много лет, но Балодис так и не мог бы сказать, что угадывает настроение Павла Михайловича по первому взгляду на него. Вот и сейчас Павел Михайлович держался ровно, спокойно, будто и не было никакой особой причины, которая оторвала его от праздничного отдыха. Только, здороваясь с Балодисом, встряхивая тяжелую руку полковника, словно бы между прочим спросил:
— Ну, как они?
И Балодис, поняв, что все главное надо приберечь для серьезного разговора в другом месте и в другое время, так же коротко ответил:
— Отдыхают!
Идя к машине, Павел Михайлович расспрашивал, как двигается диссертация Магды, как учится Арвид, пообещал, что пришлет своего парня, сверстника Арвида, в гости к Балодису на новогодние каникулы, — пусть побегают вместе на лыжах, и за всеми этими дружескими разговорами не было никакой тени, как случается, когда двое самых близких друзей вдруг среди разговора вспомнят об одной и той же опасности. Павел Михайлович как будто нарочно выключил все размышления о тех троих пришельцах из чужого мира, предаваясь, пока можно, чувству дружеской приязни и отдыху.