Вербовщик догадывался, откуда взялась эта «дикая» земля. Между крупными соседними державами неизменно случаются войны, и первыми жертвами подобных катастроф оказываются мирные обитатели приграничных районов. Поэтому жить в порубежье никому неохота, любые здравомыслящие пахари предпочтут рубить дома в надежно защищенных местах: за крупными реками, позади больших городов с их могучими дружинами.
Само собой, угодья перед реками и городами ценились дешевле безопасных, и потому всегда находились рисковые мужики, что обживались между кордонами и городами. Пахали землю, разводили скот, растили детей, ежечасно глядя на небо в ожидании тревожных дымов, всегда готовые схватить семьи, собрать коров и свиней и угнать их в приготовленные на топях или в глухих чащобах схроны — но никто из селян не ценил своей жизни столь мало, чтобы поселиться перед кордоном, не имея даже такой защиты, как готовая предупредить об опасности застава.
Дорога, правда, оставалась широкой и утоптанной. Но это, видимо, только потому, что дальние дозоры ходили тут регулярно, следя за порядком и на ничейной земле — а то ведь и шайкам разбойничьим тут завестись недолго или иным чужакам объявиться.
Дубыня никуда не торопился, вел отряд неспешным шагом, время от времени рассылая небольшие дозоры вдаль по каким-то мелким тропинкам, к ручьям или сухим перелескам. Видимо — проверял удобные для стоянок места. Но все попавшиеся на пути кострища оказывались холодными, водопои — заросшими травой.
Вечером дозор остановился на поляне, что использовалась для ночлега не один раз. Здесь имелся не только очаг и небольшой запас дров, заботливо прикрытых от дождя и росы двуслойной камышовой циновкой, но и скамейки, коновязи и даже небольшой стол, на который можно водрузить котел, миски или бадью. Отогнав коней на выпас и оставив возле пышного куста сирени для местной берегини кружку простокваши, накрытую ломтем белого хлеба, витязи стали устраиваться на ночлег.
— Ну что, иноземец, твои ноги уже способны носить тебя по твердой земле? — поинтересовался Дубыня, когда Ротгкхон смог расседлать своего мерина и отпустил его к ручью вместе с остальными скакунами.
— Да, воевода, я уже привык, — солгал в ответ Лесослав. На самом деле ноги его ныли и болели, иногда даже остро и резко. Но теперь они, по крайней мере, слушались.
— Это хорошо. Тогда будешь сторожить при дозоре во вторую смену.
— Как скажешь, воевода, — согласно кивнул Ротгкхон и, пользуясь случаем, поинтересовался: — А почему вы лошадей так далеко в стороне на ночь оставляете, Дубыня? Вдруг тревога случится? В погоню нужно будет срочно кинуться или врага встретить?