— А ты что хочешь, чтобы кобыла тебе ночью по ногам копытами оттопталась и кучу на голову навалила? — хмыкнул дружинник. — Она же скотина безмозглая, ей все равно, где нужду справлять. Ох, уж эта судовая рать, простейших вещей не разумеет!
— Да, опыта у меня в этом деле было немного, — признался Ротгкхон.
— Вторая смена, — повторил Дубыня и отправился к коноводам. Лесослав кивнул ему вслед и завернулся в кошму.
Кто его разбудил, Лесослав спросонок не разобрал. Зевнул, поднялся.
— За костром следить не забывай, — предупредил дружинник, устраиваясь на своей подстилке. — А то у вас на ладьях их, верно, не палят. После себя Дикушу буди, он возле скамейки дрыхнет.
— Долго мне в страже стоять? — уточнил вербовщик.
— Пока луна до крон не опустится, — ответил тот, махнув рукой в сторону рощи, возле которой паслись лошади, пару раз фыркнул, от чего-то отплевываясь, и мерно засопел.
Ротгкхон достал из сумки платок, перевязал поперек головы, заматывая один глаз, шагнул к костру, пошевелил горящие поленья, добавил сверху еще пару дровин из заготовленной кучи и отступил в темноту.
Он не знал, зачем теплой летней ночью туземцы жгли огонь. Возможно — для освещения. Может — чтобы на рассвете быстрее заварить кулеш из крупы с водой и салом. А может быть — это был самый обыкновенный инстинкт существ, лишь недавно выбравшихся из древней эпохи, когда огонь был самой великой ценностью и добывался с огромным трудом.
Сам вербовщик подобного пиетета перед костром и его слабым трепещущим светом не испытывал. Поэтому, отступив на полсотни шагов к кустарнику, он уселся там, подтянув ноги, развел в стороны руки и сосредоточился, расслабляя сознание и рассеивая его вокруг. Учение четвертого друида позволяло ему ощущать все происходящее далеко вокруг даже в полной темноте.
Обычный дозор в мирное время через спокойное порубежье — Ротгкхон никак не ожидал, что воинам может здесь хоть что-то угрожать, однако спустя пару часов он отметил какое-то шевеление в кустарнике. Кто-то очень медленно и осторожно пробирался в сторону спящих дружинников, стараясь держаться в шевелящейся тени стола.
Сохраняя расслабленность в теле, вербовщик качнулся вперед, быстро заскользил в темноте, обогнул стол, вытягивая нож, подобрался к лазутчику сзади и быстро прижал клинок к его горлу Неизвестный замер, торопливо зашептал:
— Ты чего, Лесослав? Я же свой! Это я, Бестуж. Бестуж! Ты меня что, не узнаешь? Я тоже в дозоре, за лошадьми смотрю.
— Если ты коновод, то какого лешего делаешь здесь? — Лесослав только крепче прижал лезвие к шее лазутчика.