— Спасибо тебе, мать Триглава, что живем в сытости, а земля родит. Спасибо тебе, Макошь, что не испытываем нужды. Спасибо тебе, Похвист, что не тревожишь бурями и непогодой. Спасибо тебе, Хорс, за солнечное тепло…
Наконец, она оказалась возле богини Лады, поставила к ее ногам приготовленный горшочек, опустилась на колени, все еще не зная, что сказать.
Наверное, Ладу следовало благодарить за семью — но семья у Зимавы получилась такая, что язык хвалиться не поворачивался. Наверное, следовало чего-то просить — но, как ни странно, у Зимавы внезапно появилось все, о чем она мечтала много лет. Кроме одного… Но просить богиню, покровительницу семейного очага, о любовнике — это кощунство.
И уйти, так ничего не сказав и не получив, она тоже не хотела.
— Услышь меня, богиня, — прошептала она. — Помоги. Умоляю, помоги!
— У тебя стряслась какая-то беда, милая женщина? — склонилась к ней девушка в венке из ромашек, в длинной белой рубашке, опоясанная двуцветным, красным с белым, пояском. — Ты стоишь здесь так долго, не шевелясь. Ты стоишь у богини Лады. Что ты от нее просишь?
— Любви, — только и выдохнула Зимава.
— За любовью девичьей к Полелю идут, — улыбнулась ей жрица и понизила голос: — Или к знахарке. Они женские просьбы куда лучше слышат. Так могут парней присушить — сами к кусту ракитовому тащат!
— Мне не нужна девичья, — ответила Зимава. — Хочу любви мужьей.
— Загулял? — посочувствовала девушка. — Разлучница увела? Это беда знакомая. Знахарка есть опытная, здесь рядом совсем. Передашь…
— Нет, не загулял, — глядя жрице в глаза, перебила ее Зимава. — Ни на кого не смотрит, никуда не ушел. Никакие другие бабы ему не нужны. Только обо мне со всеми и говорит, только меня хвалит, все в дом несет, ни в чем мне не перечит…
— Тогда чего же тебе тогда еще надо-то, дуреха, коли все в семье ладно? — забыла девушка об участливом тоне.
— Любви.
Жрица заколебалась, переспросила:
— Сама сказываешь, никто, кроме тебя, ему не нужен, на других не смотрит, все в дом несет…
— Все есть, любви нет, — остановила ее Зимава. — Любви хочу. Не лихого удальца, доброго молодца, а мужа своего любви. Не приворотной любви — настоящей! Лада ведь знает, она должна знать! Она семьям счастливым прародительница, она любовь для мира нашего родила. Неужели она меня не поймет? Неужели не поможет?
— Настоящей? Мужьей? В семье крепкой и неразлучной? — все еще неуверенно переспросила жрица.
— Да. — Зимава наконец-то поняла, чего желает на самом деле. Она хотела, чтобы, обнимая, кружа, целуя, напевая при всех о милой, желанной и любимой — чтобы в эти мгновения Лесослав говорил правду!