* * *
Сон № 5 – чужой
Дверь в квартиру оказалась открыта. Смесь запахов лекарств, затхлости, неприбранности, слежавшихся вещей, дешевых просроченных продуктов, телесных старческих выделений ударила ему в лицо. Он кинулся в комнату – пусто, сперто, мрачно. Кинулся во вторую – железная кровать, грязное белье, тлеющие свечи, огромная старая книга на полу и... Господи, как их много... куклы, с живыми человеческими лицами, Стас готов был поклясться, что они живые. Белые, бледные, злые, в выцветших нарядах, они начали о чем-то перешептываться между собой на только им понятном языке. Но этот язык был таким зловещим, что оцепеневшему Стасу сделалось дурно, его позвоночник пронзило насквозь холодной стальной иглой. Как будто эти куклы продели нить в иглу, проткнули его и сшили между собой позвонки. Он с трудом развернулся и пошел через первую комнату, по склянкам, пузырькам, пищевым отбросам, с опущенной головой, чуть ли не держась за стены, и совершенно без мыслей и без сил, наткнулся у старого стула на Катины вещи. Сердце забилось так, что стало пульсировать даже в стенах этого ведьминого жилища. Он немного постоял с Катиной водолазкой, принюхиваясь к ней, подошел к ванной и открыл дверь. Среди завешанных тряпьем шкафчиков и зеркал, в ставшем от этого еще более маленьким пространстве, сидела Ариадна Витольдовна, возвышаясь на табуретке, как на троне. Из уголка ее рта текла кровь, брызги которой были и на ее белом воротничке, и на куске белой ткани, выползшем из ванны. Стас, задохнувшись, ничего не смог сказать и только проследил за белым шелком до воды и увидел в ванне мертвую Катю. Резкий, лающий кашель вернул его в сознание, он обернулся на старуху. «Что, нравится?! Это моя самая совершенная кукла, моя лебединая песня. Теперь можно и умереть». Она снова закашлялась и брызгала кровью на Стаса, и сквозь этот кашель пробивались гадкие удовлетворенные смешки. «Я сделала то, что хотела! Теперь моя жизнь закольцевалась, обретя смысл. Я спокойно сдохну наконец. А ты, если ты хочешь – бери ее себе! Как живая будет! Кха-кха-кха! – И уже не отличить, где кашель, где смех. – Ну чего смотришь, ушлепок! А как она тебя обманывала и меня просила ее отмазывать, а сама бежала к своему этому Сереженьке. А ты слабак, дерьмо, подстилка хуже последней б…и...» Она неожиданно вскочила и, набрав полный рот черной крови, харкнула окаменевшему парню прямо в лицо.
* * *
Стас резко очнулся, его бил озноб, но он в чем был побежал к соседнему дому. Как-то раз, когда Катя только начала заниматься английским, они гуляли с Джонни, и она показала ему окно Ариадны Витольдовны. Он забежал за тот дом и вспомнил окно на третьем этаже. Вычислил квартиру. Побежал наверх. Долго звонил и долбился в дверь учительницы. Потом звонил соседям. Никто никогда не общался со странной соседкой. Она никогда ни с кем не говорила, что уж там, даже не здоровалась. Из квартиры почти не выходила. Только когда приехала, таскали сундуки, коробки и рабочие чего-то делали.