Оливия вздохнула и прошептала его имя.
Наступивший оргазм был полон наслаждения, смешанного с болью. Обессилевшая, Оливия упала навзничь и вытянулась всем телом.
Ной удерживался на краю, как альпинист, вцепившийся в карниз кончиками пальцев. Кровь била в голову, в сердце, в поясницу.
– Говори, – с трудом выдохнул он, сжав бедра Оливии и крепко прижав их к себе. – Черт побери, Лив, скажи эти слова!
Она не видела ничего, кроме его лица.
– Я люблю тебя. – Рука Оливии соскользнула с его тела и безжизненно вытянулась. – Ной…
Только тут Брэди разжал пальцы и рухнул в пропасть, сделав по пути последний рывок.
Ной чувствовал дрожь ее тела и бешеное биение сердца. «И кто же из нас победил?» – подумал он, откатываясь в сторону.
– Я должен жалеть, что обращался с тобой таким образом, – сказал он. – Но не жалею.
– Это было бы бессмысленно.
– Я не уеду утром. И вообще не уеду до тех пор, пока все не решится. Тебе придется примириться с этим.
– Ной… – Оливия села, и ее начала колотить дрожь. – Причина не в тебе, а во мне.
– Вот теперь правильно. – Он сполз с кровати и подобрал джинсы. – Я сказал матери, что ты раздумываешь над моим предложением. Но неправильно выразился. Лив, на тебе – как на войне. Я никогда не знаю, что будет дальше. То ли ты выйдешь с белым флагом и сдашься, то ли бросишься в атаку, то ли подожмешь хвост и отступишь. Впрочем, может быть, ты и права. – Он сунул ноги в штанины и натянул джинсы. – Может быть, действительно дело того не стоит.
Он снова обидел ее. Смертельно обидел. В первый раз за шесть лет. Потрясенная, Оливия потеряла дар речи и беспомощно уставилась на него. Слова и сами по себе были беспощадными, но Ной произнес их с такой стальной уверенностью и ледяным спокойствием, что она почувствовала смертельный холод.
– Ты замерзла. – Ной подобрал халат Оливии и бросил его на смятую постель. – Ложись под одеяло.
– Думаешь, что после таких слов ты можешь спокойно уйти?
– Да. – Ной наконец нашел свою разорванную рубашку.
– Ты – сукин сын! – Ной только насмешливо поднял бровь. Оливия сползла с кровати и сунула руки в рукава халата. – На мне как войне, да? Черт побери, а кто начал эту войну?
– Скажем так: меня в нее втянули. Запрись изнутри, – велел он и повернулся к двери.
– Только попробуй уйти! Войну начал ты. Похоже, ты действительно не понимаешь этого. Ты представления не имеешь, что это для меня значит. Ты вторгаешься в мою жизнь, когда тебе это нравится, а я должна с этим мириться?
– Зато ты выпихиваешь меня из своей жизни, когда это нравится тебе, – парировал он. – И я должен с этим мириться?