Женщина Быстрицкому попалась, что называется, роковая: вытянула у него вместе с деньгами все жилы и разум, и Иван Николаевич совершил законопротивный проступок, похитив казенные деньги из губернаторской канцелярии. Началось следствие, кража открылась, и Быстрицкий был предан суду, вердиктом которого был лишен всех прав состояния и отправлен в Сибирь. Женщина тотчас отвернулась от него, и он в отчаянии наложил на себя руки, то есть повесился прямо на этапе в Сибирь. Его спас какой-то каторжанин-хохол. Ежели б не он, то к настоящему времени Иван Николаевич давно кормил бы могильных червей в какой-нибудь придорожной могиле.
Отбыв начертанный судом срок, Быстрицкий вернулся в Казань, где давно уже стал никому не нужен: ни бывшей жене, которая через Сенатскую комиссию добилась развода, ни детям, попросту предавшим родного отца. Что оставалось делать? Куда деваться? И Быстрицкий стал попивать, и причем весьма прилично. Вот и опустился до самого дна…
Всеволод взял его на заметку, и когда ему понадобилось «инспектирующее лицо» для «дела Скалона», он пригласил бывшего чиновника по особым поручениям. Тот с отведенной ему ролью справился отменно. Надо полагать, у Быстрицкого тоже имелись актерские способности, иначе ему не удалось бы так достоверно провести «распеканцию» служащих всех рангов в небезызвестном Волжско-Камском коммерческом банке. А возможно, он играл самого себя, был лицом значительным, служил при губернаторе Боратынском и не подвергся человеческой напасти, зовущейся любовью.
Несколько раз Долгоруков приглашал Быстрицкого в свои очередные аферы и махинации на вторые роли, опять-таки чиновницкие, а теперь нашел его с целью сыграть роль немца-бенефициара Фердинанда фон Геккерна – одну из главных ролей на заключительном этапе аферы.
– Вы должны будете изъясняться с немецким акцентом, – сказал ему Всеволод Аркадьевич. – Это у вас получится?
– А потшему найн? – улыбнулся Быстрицкий. – Я же ест германский поттаный. И мне просто полошен изъяснятца с немецким акцент!
– Хорошо, – рассмеялся Сева. – То, что нужно!
– А что еще я должен буду делать, кроме того, что коверкать русские слова на немецкий лад? – резонно спросил бывший чиновник.
Долгоруков снова усмехнулся:
– Да так, самую малость. Вы, как представитель известной немецкой фирмы, должны будете получить в Волжско-Камском банке, который вы когда-то инспектировали – помните? – Быстрицкий кивнул, – два миллиона российских рублей…
– Всего-то? – ничуть не смутившись названной суммой, спросил Иван Николаевич.
– Да, всего-то.