– Я тоже держу свое слово, – сказал Всеволод Аркадьевич, участливо глядя на девицу. – Чем это вы ее опоили?
– Не беспокойтесь. Действие моего препарата закончится через четверть часа, – посмотрел на экономку человек в очках. – И тогда ваша мадемуазель преспокойненько отправится к себе домой.
Так оно и случилось.
Едва Сева с Плотным погрузились на «Великую княгиню Марию Павловну», девица пришла в себя, огляделась, как будто только теперь сообразив, где она находится, и взяла извозчика. По крайней мере, за нее можно было оставаться спокойным.
Пароход был очень мощным. Как только он развернулся, то по прошествии получаса набрал скорость не менее двадцати верст в час. И это против течения…
Красива Волга летом.
А Услонские горы на правом берегу Волги! Вы встречали место живописнее этого? Возможно, холмы Швейцарии не менее живописны, а может, и более, но то – Швейцария, а это – Казанская губерния. Не худшая, но и не лучшая из других губерний Российской империи. В чем-то совсем, надо признать, не лучшая.
– А что это за крест там стоит? Не знаете? – спросил Плотный не без любопытства Севу, указав на красивый белый крест, стоящий на красном пьедестале и возвышающийся над остальными крестами кладбища, расположенного на склоне Услонских гор.
– Не знаю, – отмахнулся от него Всеволод Аркадьевич. Несмотря на принятое, и вроде бы единственно правильное, решение, настроение у Долгорукова было препаршивейшее.
– Господа, вы, кажется, интересовались вон тем крестом? – услышали они возле себя весьма любезный голос и оглянулись. Позади них стоял пожилой мужчина весьма благообразной наружности, каковой нередко обладают профессора императорских университетов и частнопрактикующие врачи. Мужчина был в отличном костюме и шляпе «Хомбург», цена которой равнялась месячному жалованью губернского секретаря.
– Да, – приподнял свою шляпу Плотный. – Позвольте представиться: надворный советник Семен Семенович Первопрестольный. А вот, – он указал на Севу, – позвольте представить вам: мой попутчик и добрый приятель Всеволод Аркадьевич Долгоруков, домовладелец и меценат. – Слово «меценат» было произнесено с такой долей тонкой иронии и даже издевки, что Севу невольно передернуло.
«Издевается, сука», – подумал он, но внешне не подал виду и даже слабо улыбнулся.
– Николай Никитич Булич, – в свою очередь, назвал себя мужчина благообразной наружности. – Действительный статский советник и ректор Императорского Казанского университета… В отставке, – с большой долей печали добавил он.
– Очень приятно, – сказал Плотный, назвавшийся Семеном Семеновичем Первопрестольным, и протянул для пожатия руку. Булич пожал ее.