Еще первый помощник управляющего банком Бурундуков любил вкусно покушать. И обедал он всегда в ресторане Ожегова на Черном озере. Готовили здесь чудесно; русская и французская кухня изобиловали блюдами на любой, самый притязательный вкус. Имелись даже устрицы, всегда свежие и привозимые ранним утром. А вечерами в ресторане играл женский оркестрион, пели шансонетки и смешили публику «злободневными» куплетами наряженные Бимом и Бомом братья Чебурданидзевы.
Вкус же у господина Бурундукова был отменный, гурманом он был наипервейшим. Русскую кухню предпочитал французской: сытнее оно как-то, ну и подешевле будет. Вот и на этот раз он заказал себе жареного поросенка с хрустящей корочкой под хренком, ушицу из белорыбицы, оладушки со сметанкой, расстегаи, розеточку черной зернистой икорки к грибным пирогам, кофею «Мокко» с бисквитами, бланманже и жареные каштаны. Запивать все это он вознамерился полуштофом водочки и сладкой мальвазией. Но не испанской, а крымской, причем вовсе не из чувства похвального патриотизма. Он просто знал, что виноградники на Мадейре попортили гадские полужесткокрылые филлоксеры, которых хлебом не корми, но дай пожрать виноградную лозу.
Сева появился в тот самый момент, когда Бурундуков едва сделал заказ и вознамерился испить покуда сельтерской водицы.
– Ба-а, – развел руками Всеволод, изображая несказанную радость слегка подвыпившего мужчины при встрече хорошего знакомца. – Господин Бурундуков! Какая встреча!
Всеволод Аркадьевич был неотразим. Набриолиненные усы и аккуратно подстриженная бородка невероятно гармонировали с блестящей черным шелком бабочкой, готовой вот-вот вспорхнуть и улететь восвояси навстречу крылатым членистоногим, а черный цилиндр, надетый немного набок, придавал ему слегка шаловливый вид. Дорогущий смокинг, казалось, был только что сшит, а черные брюки, волной спускающиеся на лаковые штиблеты, блестели по бокам широкими шелковыми лампасами. Толстая сигара в зубах и нагловатый блеск в глазах указывали на несомненную принадлежность вальяжного господина к самым высшим коммерческим кругам казанского губернского общества.
– Я тоже… очень рад, – изобразил на лице подобие улыбки первый помощник управляющего банком, не припоминая, однако, где мог видеть этого импозантного господина. Но что видел его когда-то и даже разговаривал с ним – это он помнил точно.
– Вы, я вижу, никак не можете припомнить, кто я такой, – понимающе улыбнулся Долгоруков.
– Прошу прощения, но я как-то не…
– Не извиняйтесь. Ничего удивительного – мы с вами не виделись… – Сева немного помолчал, как бы вспоминая, – шесть, нет, уже семь лет! Как быстро, однако, летит время…