— Правда? — Мистер Бишоп не меньше моего ошарашен этой наглой ложью.
— О да, чистая правда, — мямлю я. — Мода и элегантность в сочетании с комфортом.
— Приятно слышать. — Мистер Бишоп прихлебывает чай. — Обставляя комнату, мы ориентировались на гостиную графа Эдминстера — мы ж как-никак оба там служили. Я около десяти лет был у его сиятельства дворецким, а миссис Бишоп…
Она хмурится, и он прочищает горло. Я понимаю, что надо бы сменить тему, и потому спрашиваю, давно ли они были в театре. Они с радостью принимаются рассказывать о спектаклях, которые им удалось посмотреть. Меня удивляет, что они так стыдятся того, что были слугами, — и при этом раздуваются от гордости из-за должности сына. Время от времени я ловлю на себе пристальный взгляд миссис Бишоп, но так как она не спешит меня обвинить в том, что я бесстыжая шлюха, и выгнать взашей, чтобы не позорила ее дом, меня в принципе все устраивает. Кроме того, наглядевшись на других обитателей «Бишопс-отеля», я понимаю, что такие, как я, тут бывают нередко.
И все-таки я единственная, кому удалось пробить брешь в непоколебимой добродетели мистера Гарри Бишопа. Эта мысль доставляет мне неудобство, причин которого я до сих пор не понимаю и о котором не желаю размышлять. Кроме того, в ближайшие дни у меня дел по горло: нужно продать старые платья и найти им замену, что-нибудь приличное и отвратительно скучное — из тех платьев, что не продаются, потому что предыдущая владелица скончалась от ужасной болезни.
Спустя три дня я получаю письмо, в котором говорится, что я получила должность. К моей великой радости, в газетах ничего не пишут о внезапной и страшной кончине мистера Джейка Словена.
Как бы я хотела, чтобы мне перестала сниться его смерть и кровь на подмостках.
Гарри
— Какие облака, — мечтательно произносит лорд Шад. — Бишоп, вы только посмотрите. — Он осаживает лошадь и опускает руки на луку седла, любуясь небом.
— Очень красивые, милорд.
— Вон то похоже на собор.
Из «собора» сеется морось.
Интерес лорда Шада к облакам восходит отнюдь не к дням его службы во флоте — это его тонкая душевная организация проявляет себя в любви к родным и необычном хобби. Он рисует пейзажи. По всему дому висят его прозрачные нежные акварели. Поначалу я думал, что это творения леди Шад, но когда отметил ее вкус и мастерство, она громко расхохоталась и сказала, что сама навряд ли отличит один конец кисти от другого.
Я понимаю, что он имеет в виду. Небо в этих краях просто огромное, потому что земля совсем плоская, а облака, подгоняемые ветром с моря, до которого всего полдня езды, беспрестанно бегут по небу и меняют форму. Вокруг раскинулись зеленые луга, и по морю травы ходят волны. Неподалеку от нас в воздух с тяжелой грацией поднимается цапля. Ландшафт исчерчен канавами и небольшими каналами, а в каждом доме на втором этаже есть дверь — это суровое напоминание о том, что при неблагоприятном стечении обстоятельств — я имею в виду приливы и ветер — может случиться наводнение.