А на мне он не женится никогда. Такие мужчины, как Чарли, не женятся на женщинах вроде меня.
Чарли бросает взгляд на буфет, который в этот самый момент намертво застрял, высунув витую ножку за кованые перила. Приставы тщетно толкают его и ругаются. Чарли рассеянно почесывает подбородок.
— Как думаешь, Софи, может, мне побриться?
— Если только они еще не забрали твои помазок и бритву.
Раздается громкий треск, свидетельствующий о том, что буфет сильно упал в цене, грохот — это ножка приземлилась на мраморный пол внизу — и проклятия приставов.
— Ну я же должен предстать перед семьей в лучшем виде…
— Чарли, твоя семья может подождать. Что будет со мной? Куда мне идти?
Он раздумывает над моим вопросом. Его-то самого отсылают в деревню — поостыть, подумать над своим поведением… Пока он не дорастет до совершеннолетия.
— Спросим у Бишопа.
— О, прошу тебя, не глупи. — Милый, славный Чарли, ты всегда думаешь о людях самое лучшее! — К тому же, Чарли, меня содержать дешевле, чем лошадей. Всем известно, как дорого сейчас обходятся конюшни в городе.
Он чешет подбородок. Щетина мерцает золотом, и я вдруг с болью осознаю, что больше никогда этого не увижу. Ну по меньшей мере именно эту щетину на этом лице.
— У тебя же очень много платьев, Софи, и шляпок, и перчаток, и что там еще бывает…
— Ну разумеется. Одеваться по моде — моя обязанность. Разве ты захотел бы ходить под руку с замарашкой? И я действительно нерасточительна: я ведь не просила у тебя собственный экипаж и выезд, правда ведь? — Тут я вцепляюсь в одного из приставов — он как раз спускается по лестнице с охапкой платьев: — Нет, погодите, кое-что из этого я покупала сама. Я сейчас покажу чеки. — Я роюсь в ридикюле.
— Не стоит, мисс, мы забираем их все.
— Миссис Уоллес, если позволите.
Пристав ухмыляется и идет дальше как ни в чем не бывало.
— Чарли, останови его! Он уносит мои платья!
Чарли снова обворожительно улыбается — эта его улыбочка позволяет ему выпутываться из многих щекотливых ситуаций.
— Любезный, разве так уж необходимо их забирать?
— Да, сэр, боюсь, что так.
Чарли огорчается до глубины души — Боже мой, разве он может кому-то не понравиться! Мне даже хочется поцеловать его в утешение.
— Мой дядя — очень славный малый, — виновато говорит Чарли.
— А я думала, ты говорил, что он старый скупой содомит.
— Ну и это тоже. Софи, как мой галстук?
Я начинаю его перевязывать. С моим знанием мужского туалета я могла бы сделать карьеру камердинера.
— О, Чарли, — я заправляю концы галстука ему под жилет, — мы же были так счастливы вместе, разве нет?