— Насчет сберкассовских денег интерес имеется! — выкрикнул кто-то запоздало.
— Один из задержанных, некто Фингал, знает посредника Мартынова по обмену ассигнаций на ценности — это железнодорожник, тормозной кондуктор Осипов, он сейчас в рейсе. По нему тоже работают, уже со вчерашнего вечера, и должны встретить. Все теперь? Болдоев! Портрет сдашь на машинку, рапорт положишь на мой стол, и сразу — на дом к Муравейко. Пока — домашний арест. Оружие изъять! Комсомольское собрание на сколько назначили?
— На шесть!
— Постараюсь быть!
Из газеты:
КОМУ ВОСПИТЫВАТЬ РЕБЕНКА?
В нарсуде 5 участка слушалось дело по иску гр-на Яновского к гр-ке Третьяковой о возвращении сына.
Истец доказывает, что сын ни в коем случае не может находиться на воспитании у Третьяковой. У нее совсем не пролетарская идеология, она находится целиком под влиянием своих родственников, которые в большинстве своем люди старого закала.
Третьякова же ссылается на плохой характер отца, на то, что ему нельзя отдавать ребенка, что его иск — лишь месть с его стороны.
Решение суда такое.
У Яновского имеется порядочно заслуг перед революцией (он красный командир и т. д.). Сама Третьякова непролетарского происхождения, и ее взгляды на жизнь могут помешать воспитанию ребенка.
Поэтому суд обязал Третьякову передать сына (шести месяцев) его отцу, когда ребенок достигнет полуторалетнего возраста. До этого срока ребенок останется у Третьяковой, так как обстановка, в которой он будет жить до 1½ лет, не отразится на его психологии.
ШЕФ, ПОМОГИ!
Каждую зиму в школе № 5 холод, грязь.
— Обогрейте нас, — просят дети.
Теперь осень, и зима уже не за горами, а в школе опять нет ни полена.
Кирпичный завод! Ты, кажется, шеф этой школы?
Дай ей дрова.
Костюм Семен Кашин сразу отнес домой. Он вообще попросил себе отгул на этот день и получил его без разговоров. Дома он надел и пиджак, и брюки со свежей рубашкой, долго красовался перед зеркалом и даже, осмелев, решился пройтись в таком виде по двору и посидеть на скамейке под липами. Одно его мучило: пиджак у него, хоть и худенький, все же был, а зимнее пальто у Надьки, у сестры, стало совсем ветхим, да она из него и выросла. Поэтому он решил брюки от костюма оставить, а пиджак продать и купить пальтишко. Надьке много еще предстояло покупать: все старье на ней трещало по швам, становилось коротким и узким.
Сестре нынешней весной стукнуло двенадцать. Каждый год она уезжала на лето в деревню к тете Шуре, сестре матери. Семья у тетки была зажиточная, девочку они брали охотно, но и работала она наравне с их родными детьми. Возвращалась Надька окрепшая, разговаривала по-деревенски, учила девчонок во дворе петь частушки.