Выйдя из ломбарда, Семен пересчитал деньги. Предстояло еще потратиться: купить подарок старухе, баталовской хозяйке, которой он собирался сегодня нанести визит.
Покупка подарка старому человеку — дело ответственное. Кашин сознавал это. Надменно, не спеша выступая новыми штиблетами, он двинулся в обход магазинов. Конечно, можно было обойтись какой-нибудь безделицей вроде платка, как поступил бы на его месте человек более простой. Однако не зря молодой агент угрозыска причислял себя к людям деловитым и практическим. Он методично обследовал один магазин за другим, приценивался; вовремя сообразив, что возможен лучший выбор, вздыхал и отходил. Наконец торговая улица кончилась. Выйдя из очередного магазина, Семен увидал перед собой только одинокую скобяную лавку. В ней по стенам висели хомуты, сбруя, косы, стояли наковальни, мешки с известкой.
— Чересседельнички новые-с! — подлетел к нему приказчик.
Кашин, недоверчиво хмыкнув, шагнул к прилавку. На широких полках среди весов, безменов и сепараторов одиноко белела фаянсовая сахарница с надписью: «Все в культпоход!» Под надписью работницы в красных косынках, шагая в ногу, приближались к идущему за сохой бородатому крестьянину.
— Сколько стоит? — чопорно спросил Семен, указывая на вещь. — Заверните! — и купеческим жестом бросил на прилавок деньги.
Бабка сидела за столом и раскладывала карты. Увидав Кашина, не поднялась, только бойко повела глазами.
— Здра-авствуйте! — вежливо пропел Семен.
— Здравствуй, здравствуй.
— Как живете?
— Станешь жить — само живется! Да ты кто такой? Я ведь тебя не знаю, а ты сразу: «Как живете?» Совсем обиходу не знат!
Была баталовская хозяйка толстая, дородная, с рыхлым пористым носом. Встретишь такую — и пройдешь мимо: мало ли их, старух, по городу? И пока не дойдет до знакомства, не задумаешься: почему одна? Где семья? Была ли? Как, какими радостями и печалями минул ее век?
— Видите ли, — засмущался Кашин. — Я, собственно, от имени товарищей… Мы с жильцом вашим… бывшим, конечно… Мишей Баталовым… вместе работали.
Хозяйка всплеснула руками и заплакала. Поплакала, покрестилась и сказала, прокашлявшись:
— Дак тебя друзья прислали или ты сам по себе?
— Сам по себе вообще-то.
— Ну, тогда ладно. А я подумала — занарядили человека. Кому это надо — мне, Мише покойному? Кто любит — сам придет, других посылать да слушать не станет. Садись, садись.
Она оглядела Семена.
— Как же ты, такой молодой да баской, на такую проклятушшу работу попал? Или уж — трын-трава? Ни дома, ни жены, ни кобылки вороны?
— Да, так, наверное. Но у меня было и другое: не из чего было выбирать. Предложили эту работу, я и пошел. Да, да, так.