Возвращение блудного сына (Соколовский) - страница 83

Уйдя от пирующих артельщиков, Малахов двинулся на базар. Потолкавшись возле лабазов, нашел подходящий платок: синий, с красными цветами. Осмотрел, понюхал зачем-то и остался доволен. Расплатившись, сунул кошелек в карман, и в тот же момент сзади произошло странное шевеление: раздался крик, он почувствовал удар по ноге, и сбоку возник мужчина в белой парусиновой паре, при жестких кайзеровских усах. Он крякал и ухмылялся, держа одной рукой за шиворот грязного извивающегося мальчишку, другой — протягивая Малахову кошелек Анкудиныча. Сунув деньги недоумевающему Николаю, усатый с размаху ударил мальца кулаком в лицо и завопил:

— Ахх ты… — задохнулся. — Ахх, ворюга царя небесного. Я давно-о за ним слежу — непременно, думаю, он тут должен пакость сотворить: крутится, туда-сюда зыркает — ну, нечистый дух! И глядите-ка, моя вышла правда. Только гражданин деньги вынул да портомонет обратно положил, он его из кармана-то и хвать! Ну, от меня не уйдешь, думаю. — Он довольно засмеялся и снова смазал мальчишку по лицу.

— Ты что же — воруешь, значит? — У Николая перехватило дыхание от ненависти и страха, что нет, не оправдаться бы было, если б пропали артельные деньги, — все, все тогда… Он сгреб беспризорника за шиворот, тряхнул, повернул к себе лицом. У того плеснулся ужас в зрачках, хриплый крик рванулся из горла — он узнал Малахова. И Николай вспомнил страшную ночь, когда убиты были чекист и Фролков, кусты на берегу реки и бессвязный, нелепый разговор с этим беспризорником. Мучительно сжалось сердце, и он, пробормотав: «Ну-ка идем, идем отсюда…» — начал проталкиваться вместе с мальчишкой через окружающую их толпу.

— Веди, веди его! — гомонил вслед парусиновый усач. — Я бы с ним и цацкаться не стал, что толку: посадят его в домзак, а он выйдет да опять пакостить начнет! С ними вернейшее дело — отвести за угол подальше да так дать, чтоб дух из него вон! Эх, камуния — ведь это подумать тольки, что она за гниду развела!

Малахов долго вел отбивающегося мальчишку по базару, свернул в пустое пространство между лабазами, наполовину забитое ящиками. Там отпустил воротник ветхого пиджака и, крепко взяв за плечи, сказал сурово:

— Тебя ведь звать Абдулка, верно? Помню, не думай, я из той ночи все до единова помню. Зачем же, парень, воровать-то у меня? Случись кто другой — пришлось бы в домзак идти, а то забили бы — только и делов. Да как ты такой грех не побоялся взять, деньги-то не мои, артельные, мне после того не жизнь бы была, нет, не жизнь…

— Пус-сти-и! — завизжал Абдулка и, подпрыгивая, стал царапать ему грудь, добираясь до горла. Упал на землю между ящиков, замер, скорчившись. Николай опустился на колени, тронул Абдулкину голову.