— Да ты не того, не того… Я понимаю, есть-пить тоже надо, как же. Голод не тетка, верно, да и житуха твоя — волку позавидуешь небось. Поднимайся, пойдем давай.
Беспризорник поднялся, покорно опустив голову. Затем схватил руку Малахова и прижался к ней щекой.
— Слышь, дяденька, — сдавленно шептал он. — Ради Христа, ради матушки твоей, не убивай меня, а? У меня дружок в домзаке теперь — страшно ему будет жить, когда он о моей смерти узнает.
— Ты… тты что… что?! — крикнул Малахов, отталкивая мальчишку. — Кто… да как ты это удумал? Чтобы я… тебя… да разве ж я убивец, господи?!
— А то нет? — Абдулка поднял заплаканное лицо. — Кто же тогда чекиста-то убил? Я знаю, что его той ночью убили, а ты… ты сам мне сказал… тогда, на речке.
Николай быстро, нервно засмеялся. Беспризорник попробовал было рвануться в образовавшуюся между ящиками и телом своего пленителя щель, но Малахов подставил колено и задержал его. Крепко взял за руку и потащил с базара. По дороге сказал:
— И выходишь ты, Абдулка, совсем глупый человек. Я-то думал… а ты — совсем дурак, эх!
— Почему дурак? — упираясь, семенил за ним беспризорник.
— Да потому, что никакого чекиста я тогда не убивал. Какой мне в том резон — сам посуди, ну?
Мальчишка ускорил шаг, забежал вперед Малахова и зло крикнул:
— Будя врать-то! Сам мне об этом сказал!
— Мало ли что сказал. Был я при том, как его убили, верно. И так мне дерзко это на душу пало — чуть сам не помер. Нет, думаю, ежли так, то и тебе жить невместно, да того человека, что смерть ему учинил, и… попортил. Понимаешь, нет?
— Вре-ошь… — тянул плетущийся сзади Абдулка.
Они сели на скамейку возле одного из домов, и Николай, обняв беспризорника за плечи, промолвил:
— Ты послушай меня. К примеру, демобилизовался я нынче весной, а до того семь годков в армии бухал.
— В красной, что ли?
— А то в белой! Я к здешней шпане случаем попал, и все, веришь ли, словно во сне был. Хотел уйти — да не получилось, потом подранил один меня. Ну, я хоть и виноват опять, что не смог смерти того парня угадать, думал — ой просто поговорить с ним хочет, но в остальном все по своей совести порешил, так-то вот!
— Чего ж в угрозыск не пошел? — спросил Абдулка.
— Угрозыск — оно конечно… Только я вишь что думаю: то, что я человека порешил, они, конечно, в добре не оставят. И потом, я для этой шпаны, что ни говори, чуточку вроде как своим могу посчитаться — сколь я ихний хлеб ел да ранен был, а поди докажи, что они сами меня пырнули. Вот и выходит казенный дом, дальняя дорога — это в лучшем случае, учти. Ну, я того не боюсь. Дело в другом: после того как мы с тобой виделись, больно хороша жизнь у меня сложилась: работа появилась, а главно — девушку себе нашел, да такую — ах ты, брат! Как мне теперь в угрозыск от всего этого идти, ведь я без нее… — Николай отвернулся.