Пока дежурный заполнял бумажки на Нодара, Даша подкатилась к Никите. Ну не могла же она просто так отпустить спасителя своего Нодарушки?
— Слушай, — сказал Никита, — спасибо тебе, конечно, за то, что вытащила из «обезьянника». Но это все недоразумение. Я Нодара не выручал, все вышло случайно… Я тебе выкуп отдам, не сомневайся, слово чести. Ну не завтра, я на мели сейчас, а через несколько дней. Скажи куда завезти.
— Да это не мои личные, — сказала Даша, — и даже не Нодарушкины. Откуда бы у нас столько? Это общественные, из специального фонда. Когда с кем-то что-то случается, мы запускаем лапу в фонд и выручаем своих. Ну мало ли: замели, вот как сегодня Нодара, или кто-то заболел и нужны дорогие лекарства, или еще что…
— В жизни не слышал ни о каком таком фонде, — удивился Никита. — Вы представители тайной преступной организации, или инопланетяне, или — как это? — коммуны? Помнится, было что-то подобное в допотопные времена.
— А зря насмехаешься, — живо ответила Дашка. — Коммуна не коммуна, а молодежный центр. Наплюй на деньги и приходи. Ты же неприкаянный? — проницательно посмотрела Дашка на Никиту. — Неприкаянный, — уверилась она, заметив, что Никита готов фальшиво возмутиться. — Вот и приходи. У нас интересно. И куча дел!
— У меня у самого куча дел, — заявил Никита.
— Вот телефон и адрес, — невозмутимо, будто и не слышала ничего о его важных делах, протянула ему бумажку Дарья. — Приходи, не пожалеешь.
— Детский сад, — сказал взрослый и многоопытный Никита, но бумажку взял и сунул в привычное место, то есть в задний карман джинсов, и отправился к входной двери.
Дверь была массивная, железная, плохо крутилась на несмазанных петлях и застревала где-то наверху. Никита попробовал сначала открыть дверь рукой, как и полагается. Из этого ничего не вышло, и он толкнул ее бедром. Дверь глухо загремела, но не поддалась. Тогда обозлившийся Никита приналег плечом, и его усилия увенчались успехом. Дверь распахнулась, Никита от неожиданности вылетел наружу, еле удержавшись на ногах, и чуть не опрокинул создание в черном, которое стояло, поджав от боли одну ножку, морщилось и потирало плечико. А он и не заметил, что дверь, в хамском своем размахе, встретила препятствие на своем пути.
— Извините, — хмуро брякнул Никитушка. — Что было под дверью-то стоять!
Ему не ответили, а только посмотрели на него круглыми птичьими глазами, глазами молодого хитрована грача, и продолжали растирать черное плечико тонкими пальчиками.
Ночь наступила, непроглядная темень плескалась по углам. Опять было холодно и промозгло. Запах прели лез в ноздри, растекался в волосах, дрожал за спиною, как ангел-хранитель. Или как падший ангел, блудный, разочарованный, постаревший, в желании уцепиться, в надежде переждать невзгоду, гнев Вседержителя, и воспарить потом вместе с освобожденной душенькой, когда придет ее час, «зайцем» достичь небес, а там уж как получится, как кривая вывезет.