— Или, блин, твоей очередной вспышки, чтоб мне совсем ослепнуть и не видеть чего не хочется! — фыркнул Никита и отвернулся. — Адрес-то ты оставишь, птичка небесная?
— Подожди, — кивнула Таня. Она спрыгнула с края подоконника, где обосновалась ради перекуса, побежала в выставочный зал, сняла со стенда фотографию. Выхватила ручку у Дэна из нагрудного кармана и начертала на обратной стороне снимка свой электронный адрес, потом вернулась на кухню к Никите, который в задумчивости дожевывал корку ее последнего бутерброда, и сказала: — Вот. Это тебе. Держи. Пиши, если что.
— Спасибо, — вздохнул Никита сквозь пережеванную корку и перевернул картон. И увидел свою перекошенную в свете вспышки физиономию на черном ночном фоне. — Спасибо, — не без иронии поблагодарил он Таню еще раз, а она засмеялась, хулиганка, из рогатки ее…
— Я тебя провожу и закрою дверь, — сказала она Никите, и они вышли на площадку.
— До встречи? — обернулся к ней Никита, а она уже не смотрела на него и голосила через его плечо не хуже своей подружки рыжей Дарьи:
— Яша! Я тебя всю ночь жду! Где ты пропадаешь?! Уже всё обсмотрели и всё съели! Уже Вова с ребятами регги поют.
— Это ужасно, — довольно громко огорчился тот, кого назвали Яшей. — Фотографии ядовиты, у всех живот заболит, и тошнить будет. Да еще этот самый Вова с регги-кошмаром. Отсюда слышно, как у него болит живот. Такая неподдельная меланхолия!
Таня счастливо засмеялась, а Никита обернулся, чтобы взглянуть на остроумца Яшу, очевидно того самого «хорошего знакомого», которого заждалась Таня. Ничего он не разглядел толком на темной лестнице, кроме белого облака над челом, но рядом с Яшей, под руку с ним, светлым сгустком маячил до боли знакомый силуэт. У Никиты, столкнувшегося с очередным дурным совпадением, перехватило дыхание. Он выпрямился, расправил плечи и стал нерушим, как бронзовый монумент, поправил темные очки, как мистер Икс маску, прижал к себе Танин подарок и обреченно двинулся навстречу очередным сюрпризам. И они не заставили себя ждать.
Собственно говоря, сначала она молча прошла мимо вслед за этим Яшей и лишь тоскливо взглянула, и Никита приготовился уже вздохнуть то ли облегченно, то ли с сожалением. А потом она окликнула его бесцветным голосом, совсем не похожим на прежний Анин теплый голосок:
— Держи!
И бросила ему что-то. Никита поймал ключи от съемной квартиры на Зверинской, где летом под низкой крышей было так тепло, а в дождь веяло душистой сыростью, долго цветущим городским жасмином.
— Возвращайся и живи там, если хочешь. Я свои вещи вывезла. — И исчезла за дверью следом за Яшей и Татьяной.