Когда я оказался перед ними, с меня сразу стянули кольчугу, но потом, скорее всего сжалившись надо мной, они бросили мне мое пурпурное одеяло, подбитое горностаем, которое вручила мне моя матушка, и кто-то еще дал мне белый кожаный пояс. Я обмотал себя одеялом, в котором проделал дырку для головы, и затянул пояс на талии. Другой дал мне капюшон, который я надел на голову. Но потом из-за страха, который я испытывал, и из-за болезни меня стала сотрясать дрожь. Я попросил пить, и мне дали кувшин с водой. Но стоило мне сделать несколько глотков, как вода полилась из ноздрей.
Когда я увидел это, то послал за моими людьми и сообщил им, что умираю, потому что у меня опухоль в горле. Они спросили, как я узнал об этом, и мне пришлось показать им. Увидев, что у меня из горла и из носа льется вода, они заплакали. Сарацины, увидев моих людей в слезах, спросили у человека, который спас нас, что случилось. Он ответил, что, насколько он понимает, у меня в горле опухоль, которая не оставляет надежды на выздоровление. Тогда один из рыцарей велел человеку, который присматривал за нами, устроить нас поудобнее и сказал, что даст мне какое-то питье, которое вылечит меня через два дня. Так и вышло.
Между победителями и пленными тотчас начался торг относительно суммы выкупа за Людовика Святого и его армию.
Людовик Святой и его люди выкуплены из плена
[328]
Советники султана вели разговор с королем так же неторопливо и осторожно, как с нами, желая выяснить, пообещает ли он передать им какой-либо из замков храмовников, или госпитальеров, или из числа принадлежащих баронам. По воле Божьей король дал такой же ответ, как и мы. Выслушав его, сарацины стали угрожать, сказав, что, если он не уступит их желаниям, они его подвергнут пытке.
Это самая жестокая пытка, которую может выдержать человек. Этот пыточный инструмент состоит из двух пластичных кусков дерева с зубцами по краям. Они входят друг в друга, а с обоих концов связаны полосами бычьей кожи. Когда сарацины обрекают кого-нибудь на такую пытку, они кладут его на бок и просовывают его ноги между зубцами. Затем кто-то садится на барнакль, в результате чего лишь немногие кости остаются целыми. Чтобы усилить страдания, по завершении трех дней, когда ноги распухают, они снова засовывают опухшие конечности в барнакль и доламывают кости. В ответ на эти угрозы король ответил, что он их пленник и они могут делать с ним все, что им угодно.
Когда сарацины увидели, что угрозами от нашего доброго короля ничего не добиться, они вернулись к нему и спросили, сколько денег он готов уплатить султану и, кроме того, сдаст ли он Дамьетту. Король ответил, что, если султан готов принять разумную сумму, он может послать за ней и посоветует королеве уплатить выкуп. «Как это так, – спросили они, – что вы не можете точно сказать нам, сделаете ли вы это или нет?» Король объяснил, что не знает, согласится ли королева или нет, потому что она сама отвечает за свои действия. Советники ушли посовещаться с султаном и, вернувшись, сказали королю, что если королева готова уплатить миллион золотых безантов – что равняется пятистам тысячам ливров в наших деньгах, – то их государь отпустит его на свободу. Тогда король попросил их поклясться, что если королева согласится выплатить такую сумму, то султан действительно отпустит и его, и всех остальных. Советники, поговорив с султаном, снова вернулись и от имени султана торжественно поклялись, что на этих условиях их государь отпустит его. Когда эмир дал ему свое клятвенное заверение, король, в свою очередь, заверил его, что охотно уплатит пятьсот тысяч ливров за освобождение своих людей, а в виде выкупа за себя самого отдаст Дамьетту, поскольку человеку столь высокого положения, как он, не подобает покупать себе свободу за деньги. Когда все это было передано султану, он воскликнул: «О Аллах! Этот француз – очень благородный человек и не стал торговаться из-за такой огромной суммы! Так что идите и скажите ему, что я делаю ему подарок в размере ста тысяч ливров выкупа».