«В принципе, нам нравится, когда размер вознаграждения топ-менеджера увязан с результатами деятельности компании, — сказал он в том же интервью, — но мы всегда голосуем против выплат огромных бонусов по результатам прошедшего периода. Размер вознаграждения менеджмента должен быть разумным, увязан с результатами деятельности компаний в будущем и основываться на показателях за долгосрочный период». Кьер также выступает против таких методов борьбы с враждебными поглощениями, как «отравленные пилюли»[69], призванные воспрепятствовать поглощениям, инициированным акционерами. Корпоративные монархи пропускают мимо ушей протесты индивидуальных акционеров, какими бы громкими они ни были, но даже им приходится по меньшей мере прислушаться, когда говорит второй по величине государственный пенсионный фонд в мире (больше только японская Ассоциация пенсионных фондов).
Норвежский фонд функционирует в уникальных условиях: в какие категории активов ему инвестировать и какая доля общего портфеля должна приходиться на каждую категорию, определяет стортинг (норвежский парламент) вместе с Министерством финансов. Однако эти бюрократические надстройки не мешают фонду добиваться впечатляющих результатов (доходность портфеля фонда примерно на 0,5 процента выше, чем по индексам, которые служат ему ориентиром) и вызывать восхищение во всем мире. Когда Партия зеленых Новой Зеландии подвергла жесткой критике управляющих новозеландским Суперфондом за то, что они инвестировали в производителей оружия и компании, нарушающие права работников, в качестве примера ответственного управления она привела именно эту норвежскую организацию.
При этом фонд не отказался от языка экономики. Это не фонд социальной справедливости под новой вывеской — скорее, его управляющие расширили понятие экономики, включив в него факторы, которые руководство почти всех крупнейших американских корпораций издавна считало внеэкономическими. Это большой шаг вперед, однако норвежский фонд и другие зарубежные инвестиционные фонды могут лишь указать Америке путь к серьезным изменениям в корпоративном управлении, но не могут заставить идти по нему.
Соединенные Штаты — одновременно колыбель и штаб-квартира корпораций с имперскими замашками, место, где родилась и расцвела корпоративная спесь, где эту спесь холят и лелеют и где придется вести войну с корпорациями, если мы хотим ее выиграть. Возглавить эту борьбу могли бы самые хорошо управляемые и богатые институциональные фонды, такие как Фонд Билла и Мелинды Гейтс и эндаумент Гарвардского университета. У них есть экономические и политические рычаги влияния. Они уже пользуются уважением общества. Их послужной список сам по себе — послание Большому бизнесу, написанное на том единственном языке, который Большой бизнес понимает: с 1990 года среднегодовой доход от инвестиций фонда Гарвардского университета составляет около 20 процентов. Учитывая, что размер фонда около 30 миллиардов долларов, речь идет о целом состоянии, рождающемся каждый год.