Кроме того, две школы резко отличаются во взглядах на корпоративную ответственность. Представители господствующей, «новой» экономики любят уклоняться от ответов на вопросы о таких долгосрочных последствиях внешней деятельности корпораций, как, например, ухудшение качества воды, но классическим экономистам трудно так поступить, поскольку они получили разностороннее образование и обязаны наблюдать «обыденную жизнь». Для них внешние экономические эффекты, внешние выгоды оправдывают субсидии на образование, а внешние затраты (издержки хозяйственной деятельности, такие как загрязнение окружающей среды, которые не учитываются в себестоимости продукции или услуг и которые несут те, кто оказался вовлеченным в последствия данной хозяйственной деятельности) оправдывают вмешательство правительства с целью снижения негативных экологических последствий. Аналогично, прибыльность для классических экономистов — сложный вопрос. Можем ли мы оценивать рынки торговли людьми, проституции и оружия массового уничтожения только на основании того, насколько они прибыльны? Разумеется, нет, сказали бы классические экономисты, но сегодня они проиграли войну представителям «новой экономики», где правят цифры. Поэтому в дальнейшем, говоря об «экономической науке» и «экономистах», я буду иметь в виду современную экономическую теорию и ее представителей.
Современная экономика использует весь аппарат точных наук: количественную оценку факторов производства, формулы, табличное представление результатов и т. п. Эти атрибуты свободной от оценочных суждений объективности и высокой точности придают экономическим законам статус непреложных и оправдывают ту таинственную роль, которую экономика играет в принятии политических решений во всем мире. Со времени присуждения первых Нобелевских премий по экономике тенденция распространять экономический подход на разные области, от права до медицины и образования, неустанно развивается.
По мере роста роли экономики растет и власть ее языка. Экономическая терминология формирует пристрастие к точному числовому выражению и почти магическую веру в силу этой науки, что способствует еще большему внедрению экономики в процессы принятия решений и осмысления мира. Все это было бы хорошо, будь жизнь во всех отношениях отлаженной машиной, но, конечно, это не так. Экономика сосредоточивает наше внимание на конкретном и исчисляемом, в то время как нас окружает приблизительное и не поддающееся количественному измерению. Отрицание субъективных факторов, как это в большинстве случаев делает экономика, точно не дает разглядеть влияние неизмеримого на нашу жизнь.