У блиндажа они и встретились; скалолазы остановились, сматывая свои нейлоновые тросы, Тамара сбивала пыль с костюма, потом достала из кармана зеркальце, погляделась, как сделала бы это в театре перед входом в зрительный зал. Чердынцев и не заметил, как опередил других, оказался рядом с ней. Она подняла усталые глаза на него, сказала:
— Как я боялась!
Он не успел ответить. Уразов схватил ее легкую ладонь в порыве удивления, воскликнул:
— Но зачем, зачем такой опасный путь? Мы бы выслали вертолет!
— Вертолетов не было! — И только после этого, уже спокойно, мужу: — Здравствуй, Павел!
Малышев, которого Чердынцев только что видел испуганным, бледным, вдруг стал жестким, сухим. Не ответив на ее приветствие, он приказал:
— Товарищи, в укрытие!
Но тот взгляд, которым он встретил Каракозова и Галанина, Чердынцев видел. Недобрый, подозрительный.
В блиндаже Малышев стал снова гостеприимным хозяином. Освободил места у смотровой щели для «гостей», к которым причислил и Чердынцева, и они оказались рядом: капитан, Тамара, Чердынцев, Каракозов и Галанин. Чердынцев спросил шепотом:
— Что это за цирк?
— Тамара Константиновна хотела уйти одна, — так же тихо ответил Каракозов.
— А вы не могли удержать ее?
— Вы бы сами попробовали! — огрызнулся шепотом Галанин.
И Чердынцев подумал: тоже не смог бы!
Малышев разговаривал по телефону. Он снова был командиром. Чердынцев испытал даже некую зависть: сам он не был способен к таким вот резким переходам. Человек только что перенес испытание на выдержку и уже забыл о нем, весь снова в том деле, которое сейчас является главным. По его коротким радио- и телефонным сигналам пришли в движение сотни людей, гудят уходящие в укрытия машины, под присмотром махальных отступают жители кишлака, а в это время Карцев докладывает:
— К взрыву готов!
Взрыв сделал свое дело, и снова пришла машинная и людская страда.
Гул машин не умолкал всю ночь, всю ночь трудились саперы, колхозники, добровольцы. Прожекторы были повернуты вдоль канала, и черные тени берегов опять напоминали темноту космоса, а там, куда достигал свет, он тревожил и подгонял людей. Малышев требовал, чтобы дно канала было зачищено как следует, боялся, что вода, обрушившись в ямы, закрутит водовороты, ровное движение задержится, возникнут перепады, стремнины, подмывы берегов.
Чердынцев работал на завале в головной части канала. Несколько раз он видел Тамару. Ее щегольской альпинистский костюм был вымазан в глине, башмаки заляпаны мокрой грязью, но лицо казалось довольным и веселым, как будто ей нипочем любая работа. Галанин и Каракозов все время были рядом с нею, и Малышев поглядывал в их сторону почти с ненавистью. Но у него оказалось столько обязанностей, что он видел их только мельком, его все время отзывали то на один участок, то на другой, телефон, поставленный на головном участке, звонил почти беспрерывно, и ординарец бросался отыскивать капитана.