Малышев не любил бездеятельных людей.
Возможно, это происходило потому, что для него много лет подряд каждый день начинался трубной побудкой, затем приходили начальники, командиры, раздавали задания, приказы, сыпали команды, а то и выговоры, если он проявлял леность или — упаси боже! — сомнения в справедливости того или иного приказания, и затем все шестнадцать часов бодрствования он уже не принадлежал себе, а лишь исполнял то, что от него требовалось.
Но вот прошли годы длительной и утомительной учебы, Малышев давно уже командир и даже, как говорят характеристики, решительный, волевой, у него под командой несколько сотен людей, и он не переносит бездеятельных, безынициативных, нерадивых. Но все это относится к солдатам, к подчиненным. Какое же он имеет право думать, будто эти ученые, которых он видел каких-нибудь десять — пятнадцать минут, и есть бездеятельные люди?
А может, он относится к ним враждебно потому, что они чем-то привлекли к себе Тому? А чем? Она всю-жизнь ищет и находит героев. Какого же героя обнаружила она на этом островке среди ледников — на гляциологической станции?
То, что надо иметь характер, чтобы жить из года в год в этой почти монашеской обители среди ледников, — это нельзя не признать фактом. Конечно, можно сказать и так: ушли от жизни и отсиживаются в этой глуши. Но вряд ли это самое удобное место для «отсиживания». Пожалуй, можно найти что-нибудь и поуютнее. Однако сейчас Малышеву все отчетливее казалось, что люди эти там, на станции, не заслуживают иного определения, как бездельники.
Он пытался быть справедливым. Он поговорил о гляциологах и с Адыловым, и с Ованесовым, спросил про них и у двух аксакалов — председателей. Даже с Уразовым перебросился несколькими словами. И никто не мог ему сказать с достаточной отчетливостью, чем же они там занимаются. Прогнозом таяния ледников? Изучением гор? Но не смогли же они предсказать, даже не предсказать, а хотя бы предположить, что гора Темирхан расколется надвое и одна половина ее сползет в долину и перекроет реку. И насчет таяния они ничего, видно, не знают, потому что вдруг ледник начал колоться на части и всплывать. А это уже совсем ни к чему ни Малышеву, руководящему спасательными работами, ни людям, которых он пытается спасти от катастрофы. По-видимому, там действительно отсиживаются настоящие бездельники.
Так кто же из них показался Томе настоящим героем?
Но, задавая себе этот вопрос, он тут же понимал, что совсем не те люди возмущают его, его возмущает Тома.
На станции он приметил только красавца радиста да молоденького аспиранта, а начальник Чердынцев ему даже понравился: жестковатый, сухой, деятельный, каким и должны быть начальники. Пройдет еще несколько лет, и Малышев сам воспитает в себе эти качества. Сейчас ему еще далеко до настоящего командира. И хотя характеристики ему дают положительные, в личных беседах то командир полка, то командир дивизии нет-нет да и намекнут, что у него еще недостает чувства дистанции, которое отличает опытного офицера от молодого. Это чувство дистанции он и проявит, когда снова попадет на гляциологическую станцию. А попасть туда надо, и как можно скорее.